Большие города и духовная жизнь - [4]
Но как же ему их удовлетворять? Остается всего два способа. Либо тот, который мы обнаруживаем у многих грубых народов, где девушки до брака пользуются полной свободой выбора в любви и это ни внешне, ни внутренне не препятствует им впоследствии вступать в моногамный брак; либо проституция, которая полностью посвящает этой цели определенных лиц, чтобы освободить от нее всех остальных. В возможность первого способа я поверить не могу. Чем более развитым и благородным становится человечество, тем индивидуальнее становятся отношения между мужчиной и женщиной; именно тогда, когда брак более не будет делом купли-продажи и принуждения, а будет основываться на чисто внутренней симпатии, предшествующая разнузданность не будет годиться в качестве той почвы, с которой он сможет подняться ввысь. В более грубых культурах, где высшие психические взаимоотношения между полами еще вообще не существуют, — там для брака может быть безразлично, как жила женщина до него; но чем более задушевным и личным становится брак, тем менее возможным делается скачок от полиандрии к нему. Хотя то же самое представляется справедливым и применительно к мужчине, это, однако, не удержит его от добрачного удовлетворения физических влечений в той же мере, как женщину, поэтому что последняя в силу физико-психического характера своего пола раньше созревает для брака, нежели мужчина, и потому раньше может выходить замуж; экономические соображения этому уже не будут препятствовать, как сейчас, и весь вопрос для нее будет более или менее исчерпан.
Таким образом, если свободная любовь не будет всеобщей, то потребуется какое-то количество девушке, которые будут выполнять задачи нынешних проституток. То возражение, что не найдется девушек, желающих этим заниматься, если нужда больше не будет их к этому толкать, сразу приходит в голову, но оно может быть опровергнуто. Дело в том, что сильные общественные потребности сами, какой угодно ценой, создают себе тех, кто будет их удовлетворять. Социальная целесообразность выращивает себе те органы, которые ей нужны, не только за счет того, что ломает индивидуальное сопротивление извне, но и за счет того, что преодолевает его у людей изнутри. Но, разумеется, необходимой предпосылкой, без которой проституция не может существовать в подлинно гуманном обществе, будет повышение статуса проститутки. Если мы, с одной стороны, не отказываемся от института брака, а с другой признаем, что заключать его можно лишь долгое время спустя после наступления у мужчин половой зрелости, и наконец, если мы не хотим ни подавлять добрачные влечения (уже хотя бы потому, что это невозможно), ни ставить им на службу всех девушек без исключения, то из этого вытекает, что некое проституционное заведение потребуется и что было бы совершенно несправедливо девушек, подчиняющихся данному требованию общества, за это наказывать. Нынешнее же буржуазное общество делает это весьма основательно: проститутки — это козлы отпущения, которых карают за грехи, совершаемые мужчинами из «общества». Происходит своеобразный этический сдвиг: общество очищает свою нечистую совесть посредством того, что жертв своих грехов гонит все дальше прочь от себя и тем самым все глубже в пропасть морального разложения, и таким образом обеспечивает себе право обращаться с ними как с преступниками.
У нашего общества есть такая сущностная черта: самые высокие требования в том, что касается твердости характера и устойчивости к соблазнам, оно предъявляет именно к тем людям, которых оно самым основательным образом лишает условий для соблюдения нравственности. Оно требует от голодающего пролетария большего уважения к чужой собственности, чем от биржевого дельца или голубокровного мошенника; от рабочего оно требует величайшей скромности и непритязательности, а само ежедневно соблазняет его зрелищем роскоши, в которой купаются те, кого он сделал богатыми; оно больше возмущается преступностью среди проституток, нежели среди представителей какого-либо иного класса, не задумываясь при этом, насколько отверженному труднее преодолевать соблазн совершить нечто противозаконное, чем человеку, который в тепле и уюте пребывает в лоне общества. Короче говоря, оно требует выполнения долга тем строже, чем сильнее оно само же его затрудняет.
Более нравственный общественный строй изменит это положение дел. Он осознает, что никому нельзя подавать повода чувствовать себя врагом общества; он поймет, что в бесчисленном количестве случаев не наказание следовало за преступлением, а, наоборот, общество несправедливо наказывало и тем самым провоцировало преступление; и если этот строй вообще признает, что при нем существует такая вещь, как проституция, — а без нее не обойтись, не отказавшись от моногамного брака, — то ему придется повысить социальный статус проституток и тем самым устранить то, что, собственно, и образует пагубную природу этого явления. Ибо как проституция являет собой зло вторичное, так и вторичные явления, проистекающие из нее, являют собой наихудшее зло: моральное разложение, в целом порочный образ мыслей, криминальность проституток — все это явления, которые сами по себе, как таковые, не обязательно связаны с проституцией и на сегодняшний день проистекают лишь из ее исключительного социального положения, виной которому — природа исключительно денежных отношений, высокомерие
