Большие девочки не плачут - [58]

Лина с удивлением обнаружила, что кофе уже готов. Странно, ведь это входило в ее обязанности. Едва удержалась от комментария: вовремя вспомнила об обете молчания. Просто налила себе большую чашку и высыпала пакетик сахара. Всего лишь один.

Дома она съела полезный для здоровья завтрак из отрубей с обезжиренным молоком. И еще добавила замороженной черники, чем гарантировала организму огромное количество антиоксидантов. Или огромное количество анти-чего-то еще. На самом же деле организму срочно требовалось противоядие от Коула.

Почему он так упорно молчит? Заметил ли хотя бы, что она с ним не разговаривает? Мужчина вполне способен не замечать ничего вокруг. Например, целиком и полностью погрузиться в мысли о каком-нибудь питбуле, которого предстоит кастрировать.

Лина взглянула украдкой, сквозь ресницы. Когда-то, еще в школе, на освоение этой сложной, но чрезвычайно полезной техники потребовалось несколько недель. Зато теперь она владела ей профессионально, в совершенстве. Коул смотрел так, словно опять хотел ее поцеловать. Голубые глаза светились и говорили, что он помнит прежние поцелуи. И думает вовсе не о питбуле. Голубые глаза сообщали, что он хочет ее. И знает, что она хочет его.

Неужели он считает, что она готова отдаться лишь потому, что он посмотрел на нее вот так?

Парень излишне самоуверен. Страдает завышенной самооценкой. И определенно не понимает, что имеет дело с уверенной в себе женщиной. А не понимает скорее всего потому, что с момента возвращения в родной город уверенность в себе еще не успела проснуться.

Однако та Лина Райли, которая строго следовала золотому правилу: «Притворяйся, пока не добьешься цели», — вполне могла справиться с неотразимым героем в захватывающем сновидении. А потому перешла прямо к сути вопроса:

— Между прочим, я сэкономила тебе пятьдесят долларов.

— И каким же это образом?

— Ты бы наверняка проиграл Элджи пари и заплатил бы как раз полсотни.

— Уверена в неизбежности проигрыша?

— Нисколько не сомневаюсь.

— Не веришь в мой дар убеждения?

— Тебе не удалось бы меня убедить.

Коул улыбнулся и промолчал.

— Конечно, не удалось бы. Ну давай. Попробуй, — настаивала Лина. — Продемонстрируй свои неограниченные возможности. Каким образом ты планировал соблазнить меня пойти с тобой на свидание? Особенно учитывая наше служебное положение. Да к тому же ты успел предупредить, что не готов к серьезным отношениям.

— Я бы не стал пользоваться служебным положением, приглашая на свидание. Говорил бы просто как мужчина, которого ты целовала… с нескрываемым энтузиазмом.

— А может быть, я всех мужчин так целую. С энтузиазмом. Никогда не думал о таком варианте?

Помрачневший взгляд Коула свидетельствовал, что подобных мыслей ему в голову не приходило. И теперь, когда тема неожиданно возникла, назвать ее приятной было бы серьезным преувеличением.

— Так ты действительно всех мужчин так целуешь?

— Не собираюсь отвечать на бестактные вопросы.

— И губы дрожат всякий раз, когда мужчина проводит по ним пальцем?

— Мои губы не…

Он дотронулся большим пальцем до нижней губы. Дрожь, трепет, мурашки по коже.

Предательские губы. На фотосессиях Лина прекрасно изображала ослепительные улыбки. И даже без особого труда умудрялась выглядеть прохладно-спокойной, демонстрируя в июльскую жару зимние шубы. Так почему же никак не получалось изобразить невозмутимость и скрыть настоящую реакцию на ласки Коула?

— Просто боюсь щекотки. — Оправдание, конечно, смешное, но ничего лучшего в голову не пришло. Лина и сама не предполагала, что так остро воспримет его прикосновения.

— Боишься щекотки? Неужели?

Лина энергично кивнула, пытаясь стряхнуть палец. Коул на мгновение убрал руку, но лишь для того, чтобы бережно подвести ладонь под подбородок. Рука согревала — нежная и в то же время невероятно сильная. Рука, привыкшая к работе.

— А здесь тоже боишься щекотки? — Указательный палец Коула коснулся изгиба верхней губы Лины.

И вновь трепет, дрожь, волнение.

— Похоже, что так.

Коул ответил за нее сам, и голос прозвучал хрипловато, словно сел от волнения. Он всегда говорил не спеша, чуть растягивая слова. Его манера завораживала. Иногда в голосе звучал смех или, как сейчас, пробивался оттенок чувственности.

— А здесь? — Рука скользнула за ухо.

Все. Способность сопротивляться сошла на нет. Нужно было срочно что-то предпринимать. Например, отступить в сторону, чем-то заняться, засмеяться — все равно что. Лишь бы отвлечься.

Однако шевельнуться не было сил. Оставалось лишь стоять неподвижно и наслаждаться губительными ласками.

— И здесь тоже? — Коул провел пальцами по шее, до ложбинки у ключиц. — Пульс бьется очень быстро. Сердце спешит. И ты снова дрожишь. Может быть, замерзла?

Лина молча кивнула. Слова сейчас вряд ли бы прозвучали внятно.

— Но кожа теплая. — Коул нежно погладил Лину по шее. — Очень мягкая и очень теплая. — Приподнял подбородок и заглянул в глаза. — И ты до сих пор думаешь, что отказала бы мне?

Вопрос прозвучал сигналом тревоги и мгновенно разрушил оцепенение.

Так, значит, он всерьез считал, что сможет увлечь, обольстить, заманить любую женщину?

— Не думаю, что отказала бы. — Лина намеренно говорила тихим, приглушенным, чуть осипшим голосом.