Больше, чем я - [13]

– Где мои мама с папой?

– Они уже пошли в дом, – сказала она.

– Чтобы поискать Бяку?

– У них встреча с капитаном пожарного отряда, но твой папа захватил с собой пакет хот-догов. Я уверена, что твоя собачка прибежит тут же, как учует запах лакомства. Это я тебе точно говорю, он взял самые дорогие, говяжьи!

Когда Джулия ушла, я позвонила домой, но, видимо, электричество еще не вернули, потому что гудки даже не зазвучали. Я пробовала звонить на мобильные, но отвечал автоответчик. Моя спина болела, и я чувствовала себя, как выжатая тряпка для мытья посуды. Мне плохо спалось на сыром сдувшемся надувном матрасе, который Джулия положила для меня на полу в своей швейной комнате. Я сильно волновалась за Бяку.

Иногда, когда мне было грустно, я забиралась под стол нашего обеденного стола. Он был старый и сделан из темного дерева, а его завитые ножки были вырезаны в форме львиных лап. Потом ко мне приходил Бяка. Если я плакала, он слизывал слезы с моего лица, а если я просто тихо сидела, он ложился рядом со мной и тоже замолкал. Прямо сейчас у меня не было ни обеденного стола, ни Бяки, поэтому я отодвинула корзину с бумажными выкройками платьев и свернулась калачиком под столом для шитья. Клочок волос упал мне на лицо. Он пах дымом, как и моя ночнушка. Джулия предложила мне пару чистых пижам, из которых уже выросли ее мальчики, но и на футболке и на штанах них были бирки. У меня уже не было сил объяснять, что я не смогу надеть пижаму. Закрывая глаза, я мысленно послала молитву, что когда мои родители вернутся, Бяка будет с ними. Я представила, как он перепрыгивает через дверь и вприпрыжку несется навстречу мне, а потом лижет мое лицо. Я бы прижала свой нос к его пахнущим попкорном ушам и сказала ему, как мне жаль, что я не смогла сразу же за ним вернуться.

Шел дождь. Большие круглые капли плыли по оконному стеклу, как толстые головастики. Под швейным столом Джулии было намного теснее, чем у нас дома, а большая ножная педаль врезалась мне в спину. Когда мои ноги начали затекать, я вылезла из-под стола и направилась на кухню за завтраком. На холодильнике стояли разные хлопья. Не раздумывая, я быстро переставила их. Теперь коробки смотрели в одну сторону и стояли по росту. Немного подумав над тем, что выбрать, я насыпала в чашку фруктовые колечки и достала ложку из шкафа. На полке было много малиновых ручек с надписью Гараж Янгсвилла, которые стояли возле телефона в кружке с молотым кофе. Я схватила одну и, пока ела, стала закрашивать буквы О на передней стороне коробки с хлопьями.

Когда я закончила, я поставила свою пустую миску в раковину и заметила на полке мамину коробку с украшениями. Когда я была маленькой, я любила наряжаться и надевать пару золотых блестящих браслетов в виде колец, которые мой папа подарил ей. Я надевала их на свои запястья, а они болтались по всей моей тоненькой маленькой ручке. Я прополоскала миску и поставила ее в посудомойку, затем расстегнула застежку на красной кожаной шкатулке и подняла крышку.

В середине была секция, где мама хранила кольца, каждое из них было вставлено в мягкие проемы из вельвета. Я потратила минуту, чтобы разложить их, сортируя кольца с камнями в отдельную группу. На одной стороне этой секции лежали мамины сережки, соединенные вместе по парам, а на другой стороне была куча бус, свернутых в кольца, как цветастые змеи. Я начала также сортировать их, но вдруг вспомнила, что изначально я открыла шкатулку, чтобы взглянуть на золотые браслеты. Мне было интересно, где же они могли быть. После того как я покопалась в бусинах, я вспомнила, что в шкатулке был еще один слой – скрытое отделение в самом низу.

Я подняла верхнюю секцию и точно, там лежали мамины браслеты, включая те самые золотые. Было и еще кое-что знакомое: бледный желтый конверт. Первое, о чем я подумала – мама спрятала письмо, потому что то, что сказал мне папа, было неправдой. Может, Хайди не хотела со мной познакомиться, а мама не хотела, чтобы я об этом знала, потому что это может меня ранить. Я думала о том, что мама сказала дяде Джеймсу тогда, в нашем дворе. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Потом я дотронулась до уголка желтого конверта один, два, три раза и подняла бумажку.

Письмо Хайди было написано на бумаге такого же оттенка желтого, как и конверт. Ее почерк был маленький и аккуратный, буквы наклонялись влево, как ряд маленьких парусников в сильный ветер. Я быстро пробежалась по первой странице и на половине второй нашла слова про меня. Папа говорил правду. Хайди писала, что очень хочет лично со мной познакомиться.

Я была уверена, что ее приезд будет отложен из-за пожара. Мама не могла бы позволить, чтобы гости приехали в дом, когда он в таком ужасном состоянии.

Я была расстроена, что Хайди не приедет, но в то же время я радовалась. Мне не хотелось делить свою комнату с незнакомым человеком. Да и к тому же я должна была направить все свое внимание на поиски Бяки.

Когда я засовывала письмо обратно в конверт, я обнаружила, что Хайди положила для мамы еще что-то. Фотография. Это было выцветшее изображение моей мамы в нашем дворе. Она обнимала девочку с короткими темно-русыми волосами.