Больше, чем ты желаешь - [14]

Она смотрела на реку, казалось, забыв о его присутствии. Из-под опущенных ресниц Лукас изучал ее нежный профиль, сожалея о том, что не может прочесть ее мысли. Холодное лицо Брай ничего не выражало.

На ее щеках был слабый румянец, но Люк полагал, что это — следствие духоты, но никак не смущения или, не дай Бог, возбуждения. У нее были полные губы, сейчас слегка приоткрытые и еще влажные от лимонада. Они представлялись ему более терпкими и менее сладкими, чем выпитый ею лимонад, хотя ему очень хотелось, чтобы он ошибался.

— Снова ваша бабушка? — спросила она, повернувшись к нему. — У вас довольно странное выражение лица.

— Нет, в данный момент я думал о другом, а вот сейчас, когда вы о ней заговорили, я вспомнил, что она сидела так же, как и вы. С такой же надменностью. В этом вы очень на нее похожи.

— Кажется, мне начинает нравиться ваша дорогая Нана.

— Она никогда не была «моей дорогой Наной». Она с трудом меня выносила.

— Жаль. Бабушки для того и существуют, чтобы идти к ним, когда никто тебя не понимает.

— У вас были такие бабушки?

— Мать моей матери умерла, когда я была еще подростком. Бабушка Гамильтон умерла незадолго до того, как мои родители решили пожениться. Я никогда не знала ее. Но у меня была няня-негритянка Комати, и в ней было все то, что мне хотелось видеть в бабушке. Моему отцу пришлось принять ее, когда он женился, так как моя мать ни за что не хотела переезжать в «Хенли» без нее. Отец говорил, что ему всегда приходилось считаться с ней, и она не одобряла, что у них долго не было детей. «Дай моему ребенку побольше ребятишек, — говорила она, — иначе ты потеряешь ее, маета Эндрю. Попомни мои слова». Случайно или следуя ее совету, мой отец произвел на свет Дэвида, Рэнди, Шелби, и только спустя несколько лет появилась я, чем няня была очень недовольна. «Надо было сначала родить девочку, — говорила она. — Не знаю, о чем ты думал, рожая этих хулиганов». Отцу казалось, что она никогда не будет довольна им, но он ее уважал. А мы с братьями так просто обожали нашу няню. Она была строгой, но любящей и рассказывала нам замечательные истории об Африке. Она была христианкой. Мы приносили ей птиц с поломанными крыльями, раненых животных, и она всегда их вылечивала. Она старалась держать молодых хулиганов в узде, но со мной у нее это плохо получалось.

Отпивая лимонад, Люк постарался спрятать улыбку. Какой бы необузданной стала эта женщина, если бы не умелое воспитание няни Комати?

— И как же вы испытывали ее терпение? — спросил он.

— Я ни в чем не отставала от братьев. А у вас есть сестры, мистер Кинкейд?

— Нет.

— Тогда вам не понять, какими трудными и невыносимыми Мы были.

— Мне бы хотелось, чтобы вы меня просветили, — улыбнулся он.

Бран задумалась. Что бы ей рассказать? Она не делала секрета из своей семьи, просто ей редко выпадала возможность о ней поговорить. Последний визит Рэнда всколыхнул воспоминания, в которые она предпочла бы не углубляться. Вспоминать прошлое побудил ее не Рэнд, а его спутница Клер Банкрофт, которая умела забрасывать человека вопросами, не дожидаясь ответов, и Бран оставалось слушать саму себя.

Лукас Кинкейд мало походил на нее. Он был человеком наблюдательным. Он смотрел на вещи просто, но с явным любопытством, что Брай находила весьма интересным. Он не осторожничал, но был всегда настороже и, по всей вероятности, замечал гораздо больше, чем выносил на обсуждение. Это означало, что он мог быть человеком осторожным, если ему это было надо. Взгляд его не был непроницаемым — в глубине его глаз она видела искорки смеха и явный интерес к ней. И хотя он сидел, лениво развалившись на стуле, ум его усиленно работал.

— Я следовала за своими братьями повсюду. Эти хулиганы не хотели брать меня с собой, но у них не было выбора. Я знала слишком много, но никогда не ябедничала. Когда они взяли меня в свою компанию, то никакими посулами или угрозами нельзя было заставить меня выдать их секреты. Моя мать была в отчаянии от того, какое влияние они на меня оказывали, и няня тоже. Она постоянно учила их, как нужно обращаться с младшей сестрой, от чего они страдали еще больше, чем от моего присутствия. Как только няня поворачивалась к нам спиной, я снова бежала за ними. Рэнди однажды предложил отхлестать меня ремнем, за что няня сильно отругала его. Вечером того же дня она нашла меня привязанной к дереву, с лицом, расписанным индиго и желтой охрой. Братья сказали, что мы играем в игру «Пленение индейской принцессы». А они тем временем сели в ялик и поплыли вверх по реке подглядывать за гувернанткой Эмили Типпинг. Няня грозилась оставить меня там навсегда, чтобы отучить от излишней доверчивости. Это был последний раз, когда я так легко попалась в ловушку, придуманную для меня братьями.

— Я впервые пожалел, что у меня нет сестры, — расхохотался Лукас.

— Значит, вы неверно истолковали мои слова.

Лукас хотел возразить, но в этот момент дверь на веранду открылась и вошла Адди.

— Обед подан, — доложила она. — Он уже спускается по лестнице и выглядит так, будто готов всех съесть. Вам лучше поторопиться.

— Спасибо, Адди. Мы сейчас придем. Не заставляй мистера Фостера ждать.