Больше чем просто дом - [34]

— Когда люди начинают запросто ходить в гости к осужденным преступникам, сразу понимаешь: с этими людьми что-то неладно.

— Не стоит поднимать эту тему во время еды, — быстро сказала миссис Уинслоу.

Около четырех пополудни Форрест у себя в комнате снял телефонную трубку и набрал номер.

— Мисс Риккер дома?.. Привет, это Форрест Уинслоу.

— Как ты там?

— Еле жив. А вчера все было здорово.

— Неужели?

— Даже слишком здорово. Чем ты сейчас занята?

— Привожу в чувство двух несчастных пьянчуг.

— А меня не приведешь в чувство за компанию?

— Конечно. Приезжай сюда.

Два перепивших накануне молодых человека могли только стонать и заводить патефон, слушая сентиментальные песенки, но в конце концов они убрались восвояси. В камине плясали языки пламени, за окнами продолжался день, а Форрест прихлебывал свой чай с ромом.

— Итак, мы наконец-то встретились, — сказал он.

— Задержка была по твоей вине.

— А всё эти дурацкие предрассудки, — посетовал он. — Это очень консервативный город, а прошлое твоего отца…

— Я не собираюсь обсуждать с тобой моего отца.

— Извини. Я только хотел сказать, что был глупцом, так долго оттягивая наше знакомство из-за какого-то нелепого предубеждения. И наконец решил поверить своим чувствам, а не чужим словам.

Она внезапно встала:

— До свидания, мистер Уинслоу.

— Что? Почему?

— Потому что ты действительно глупец, если приходишь сюда с таким видом, будто делаешь мне одолжение. А напоминать мне об отцовских грехах после нашего гостеприимства — это попросту неприлично.

Он также поднялся, совершенно сбитый с толку:

— Но я не это имел в виду. Я же признал, что вел себя глупо и презираю себя за это. Прошу тебя, не сердись.

— Тогда оставь этот снисходительный тон.

Она опустилась в кресло. Через комнату прошла ее мать, мельком бросив на Форреста недовольный и подозрительный взгляд. Однако ее появление сыграло и позитивную роль, объединив их как соучастников некоего заговора, после чего они еще долго и откровенно беседовали.

— Мне давно пора быть наверху и переодеваться к выходу.

— А я должен был уйти еще час назад, но никак не могу.

— Вот и я никак не могу расстаться.

К тому времени они уже далеко зашли во взаимных признаниях, а в дверях обменялись страстным поцелуем, и Форрест отправился домой, твердо настроившись сжечь за собой все мосты благопристойности.

Главное произошло пару недель спустя, в припаркованной машине, под звуки завывающей снаружи метели. Потом он еще долго и многословно изливал свои чувства, а она, лежа на его груди, только шептала:

— Да, и я тоже… и я тоже…

Семья Форреста уже знала, где он пропадает по вечерам; и в его отношениях с родителями день ото дня нарастал леденящий холод. Однажды утром миссис Уинслоу сказала:

— Сынок, ты же не собираешься губить свое будущее из-за девицы, которая тебя не стоит? Я думала, ты интересуешься Джейн Дрейк.

— Оставь меня в покое. Я не хочу об этом говорить.

Но он мог лишь на какое-то время отсрочить развязку. Наступил февраль с морозными, волшебно искрящимися днями и кристальной прозрачностью звездных ночей. Небо над городом походило на свод гигантского ледяного храма, в котором запах меховых одежд заменял фимиам, а яркий румянец на щеках — пламя на северном алтаре. Форреста переполняло языческое ликование, восторг перед великолепием родной природы. Любовь заново открыла ему этот чудесный мир, в котором он хотел бы остаться навсегда.

— Я люблю тебя так сильно, что никакие преграды не смогут меня остановить, — говорил он Алиде. — Но у меня есть долг перед родителями, суть которого я вряд ли сумею тебе объяснить. Они не только оплачивали мое обучение; они постарались передать мне еще нечто не столь ощутимое и понятное — нечто доставшееся им от предков и имеющее для них особую ценность. Так уж вышло, что я не смогу принять это наследие, но хотелось бы сделать разрыв как можно менее болезненным для них.

Тут он заметил на ее лице признаки смятения.

— Дорогая…

— Меня пугают такие твои речи, — сказала она. — Вдруг ты потом начнешь меня упрекать? Это было бы ужасно. Тебе надо избавиться от мысли, будто ты делаешь что-то дурное. Мои моральные принципы ничем не хуже твоих, и я не намерена вступать жизнь с грузом отцовских прегрешений на плечах. — Она на секунду задумалась. — Ты никогда не уладишь это к всеобщему удовольствию, это случается только в детских сказках. Так что тебе придется выбирать между мной и твоей семьей.

А еще две недели спустя в семействе Уинслоу разразилась буря. Пирс Уинслоу явился домой, кипя от негодования, и долго совещался с супругой за закрытыми дверями. После этого миссис Уинслоу зашла в комнату Форреста.

— Твой отец сегодня попал в очень неловкое положение. Чонси Риккер встретил его в Городском клубе и заговорил о тебе так, словно ты уже почти помолвлен с его дочерью. Отец молча повернулся и ушел, но сейчас мы хотим знать всю правду. У тебя действительно серьезные намерения относительно мисс Риккер?

— Я хочу на ней жениться, — сказал он.

— Боже мой, Форрест!

И она произнесла длинную речь, припомнив — словно речь шла о столетиях — те восемьдесят лет, что связывали их семью с этим городом. А когда от исторического экскурса она перешла к состоянию здоровья мистера Уинслоу, Форрест не выдержал: