Больше чем просто дом - [122]

Обычное дело [97] Роберт О’Хальник

Краткое содержание предыдущих глав

Джон Брабант, приемный сын Жюля Брабанта, известного своими темными делишками купца из Южной Америки, прибывает в Нью-Йорк без гроша в кармане. Правда, у него при себе имеется шесть рекомендательных писем, одно из которых без подписи, без печати и, по правде сказать, без текста. Все пять, включая шестое, он вручает Джону Брабанту. Джон Брабант, молодой южноамериканец, влюбляется в прекрасную Бабетту Лефлёр, дочь Жюля Лефлёра, купца из Южной Америки.

После того как Жюль вручил четыре из шести рекомендательных писем, написанных Бабеттой Брабант к Жюлю Лефлёру, Джон начинает подозревать, что Джон, Жюль и Бабетта состоят в зловещем заговоре против Брабанта и Лефлёра. После вручения ненаписанного письма он понимает, что из пяти писем, которые Жюль, а возможно, и Бабетта отдали Брабанту, только одно является разгадкой тайны Лефлёра и его связи с Бабеттой.

В этот момент Жюль и Лефлёр встречаются в Центральном парке, и Жюль, вручая не то шестое, не то пятое письмо, обнаруживает, что Бабетта дала Брабанту письмо, но не то, которое Жюль вручил Джону. Сбитый с толку и, по сути, не осознавая важности третьего или четвертого письма, он однажды приглашает Брабанта на чай к себе в будуар. Брабант уверен, что некая зловещая связь с Лефлёром побудила Бабетту приехать из Южной Америки, где Джон прежде работал на подпольной фабрике Лефлёра.

Он садится на корабль, чтобы плыть в Южную Америку, и на борту встречает Брабанта, который плывет туда же с какой-то тайной миссией. Они решают объединить усилия и уничтожают второе письмо. Тем временем на том же судне не узнанный никем из них, переодетый стюардом Брабант везет на себе первое, третье и обрывок пятого рекомендательного письма. Когда они проплывают через Суэцкий канал, из Каира отчаливает шлюпка и на корабль садится Брабант. Четверо остальных пассажиров замечают его прибытие, но, опасаясь за сохранность четвертого и обрывка шестого письма, договариваются вообще не упоминать ни темные делишки, ни Южную Америку.

Тем временем Бабетта и Лефлёр по-прежнему находятся в Ньюпорте и все сильнее и сильнее влюбляются друг в друга. Лефлёр узнает об этом и, не желая, чтобы Бабетта оказалась втянута в роман с этим человеком, покидает свою подпольную фабрику и в сопровождении сотрудника по имени Брабант отправляется на север. Джордж встречает его в Трое в фирме «Дулонг и Петит», они спешно садятся на поезд и уезжают в Такседо-парк, чтобы там присоединиться к остальным и по пути захватить шестое письмо, если герцогиня его еще не написала. По приезде в Нью-Йорк они поселяются в «Рице» и бросаются на поиски Брабанта.

Бабетта в своем будуаре разбирает полотенца, когда дверь внезапно распахивается и входит Женевьева.

Глава XXXI

У Ван Тайнов накрывали к чаю. На широкой лужайке раскидистые груши бросали тени на группы, слоняющиеся по трое или по четверо. Бабетта и Лефлёр уединились за столом в укромном уголке, солнечные зайчики прыгали по отполированному серебру чайного сервиза, и вот она поведала ему все. Когда она закончила рассказ, на миг воцарилась тишина, и он полез за сигаретами в маленькое перламутровое саше, висевшее у него на боку.

Он выбрал сигарету; чиркнул спичкой.

Она взяла ее у него.

Сигарета мгновенно вспыхнула.

— Ну? — улыбнулась она ему; ее глаза обрамляли длинные ресницы, которые вызвали восторженные похвалы Рембрандта прошлой осенью в Голландии.

— Ну… — уклончиво ответил он, сначала положил ногу на ногу, потом сменил ногу. Ту самую ногу, что часто заколачивала победные голы Гарварда на футбольном ристалище.

— Теперь-то ты видишь, что я не более чем игрушка, — вздохнула она, — а я хотела быть много большим для тебя. — Ее голос понизился до шепота.

— Но ты и была! — неистово воскликнул он. — Той памятной ночью, разве не так?

Она покраснела:

— Возможно.

— И еще раз, в лимузине Ченси Уиддкомбса, когда мы…

— Тише, — выдохнула она, — эти слуги не дадут побыть одним. О! Как я устала от той жизни, которую влачу. Иду завтракать — и что же я ем? Грейпфрут. Выезжаю — и куда же? Всегда в одно и то же самое место. Вижу ли я жизнь? Нет!

— Бедняжечка! — сочувственно отозвался он.

— Это чудовищно, — продолжала она, — ничего не есть, кроме пищи, носить лишь одежду, жить только здесь да в городе. — Грациозным жестом руки она указала в сторону города.

Повисло безмолвие. Апельсин скатился со стола в траву, потом снова вспрыгнул на стул и остался там лежать, оранжево-желтый в солнечном луче. Они наблюдали за ним, не говоря ни слова.

— Почему ты не можешь выйти за меня?.. — начал он.

— Нет, не надо снова об этом, — перебила она. — Думаешь, я смогу выжить на твои доходы? Чтобы мне жить у конюшни, где вонючие кони пахнут лошадьми. Нет, я эгоистка.

— Нет, ты не эгоистка, дорогая, — прервал ее он.

— Нет, эгоистка, — продолжала она. — Думаешь, я смогла бы повсюду сносить скрытые насмешки моих так называемых друзей? Да, они станут насмехаться, когда увидят меня в твоем убогом «саксоне». Нет, Гордон, утром я ездила в город по частям на двух автомобилях «пирс-эрроу». Я не могу иначе.