Больше чем любовь - [39]

Балет продолжался. И, как обычно, очарование музыки и танцев и вся трагическая выразительность любви Принца к Одетте заставили меня позабыть обо всем.

Когда опустился занавес и зажегся свет, у меня все еще учащенно билось сердце от переживаний, которые всегда охватывали меня в конце первого акта. Я громко зааплодировала. И мужчина рядом со мной тоже энергично аплодировал. Зажегся яркий свет, публика оживилась, и весь театр загудел от шума голосов. Люди встали с мест. По рядам начали передавать подносы с чашечками кофе.

Вдруг сидевший рядом со мной мужчина заговорил:

– Превосходно! А вам понравилось? В этой партии Макарова просто великолепна.

У моего соседа был приятный голос и манеры хорошо воспитанного человека. Только теперь, при ярком свете, я разглядела, что это был исключительно красивый мужчина с правильными, точеными чертами лица. Его черные слегка волнистые волосы были зачесаны назад, оставляя открытым высокий лоб, губы немного тонковаты, рот сжат. Карие глаза в эту минуту сияли весельем. Но, приглядевшись внимательно, я заметила множество морщинок вокруг глаз и рта и длинные складки на щеках, свидетельствовавшие о том, что он много страдал.

Я невольно заинтересовалась этим необычным лицом. А он так приветливо и дружелюбно говорил со мной, что я совсем не смущалась, и это было необычно, потому что за мной укрепилась репутация стеснительного человека. Я ответила:

– Да, она удивительно танцует. И Долин тоже.

– Сегодня прекрасный спектакль. Они просто в ударе.

– Мне никогда не надоедает смотреть «Лебединое озеро», – продолжала я.

Сосед дружески улыбнулся.

– И мне тоже, – кивнул он, а потом добавил: – Я должен все-таки извиниться за свое опоздание. Боюсь, я побеспокоил вас. Это в самом деле непростительно. Меня задержали. Я не мог уйти вовремя.

– Ничего страшного, – сказала я.

– Но вы на меня так строго посмотрели, – продолжал он, и в его глазах появился озорной огонек. Это придало ему молодого задора, и от той печали, которую, как мне показалось, я заметила в нем, не осталось и следа.

– Честное слово, вы мне не помешали. Я… я… хочу сказать, что я не хотела быть с-строгой.

Мой собеседник рассмеялся.

– Ну хорошо, хорошо. Вы здесь одна? Я утвердительно кивнула.

– Почему бы нам не пойти покурить, я заказал бы вам что-нибудь выпить.

– Спасибо, я не пью.

– Может быть, немного кофе?

Мой сосед встал. Я не знала, что делать. Какой он высокий: на голову выше меня. А я осталась все такой же коротышкой, как в детстве. Никогда раньше я не принимала подобных предложений от незнакомых мужчин, но он был такой обаятельный и держался так раскованно, что я не могла устоять. (Должна признаться, что мне и не хотелось возражать. Мне льстило внимание такого представительного и красивого мужчины.)

Я не заметила, как мы оказались в баре, с сигаретами в руках (курить я начала года два-три назад). Мне он заказал кофе, а себе – виски с содовой.

– Знаете, а я ведь сегодня не обедал, – проговорил он. – Весь день был на важной конференции и сюда пришел прямо из офиса.

– Так вы, наверное, очень проголодались, – сказала я, вспомнив плотный обед, который Бенсон принесла мне в комнату до моего ухода в театр.

– Не очень. Вот это поможет. – Он засмеялся и допил свое виски. Он взял мою пустую чашку. С обычной наблюдательностью я отметила еще несколько подробностей: он выглядел очень усталым; он был старше, чем мне показалось сначала; у него красивые руки; на мизинце левой руки он носил перстень-печатку и все время поглядывал на продолговатые золотые часы. Должно быть, он немного нервничал. Позже я узнала, что в то время он весь был комок нервов; у него выработалась привычка постоянно смотреть на часы, поскольку в связи со своей работой он вынужден был жить по расписанию. В свою очередь и он внимательно рассматривал меня. Помолчав, он сказал:

– Наверное, вы любите балет, если пришли вот так, совсем одна…

– Почему вы так считаете? – с вызовом спросила я.

– Обычно те, кто приходит в театр от безделья и из-за необходимости соблюсти светские приличия, берут с собой кого-нибудь из друзей и весь спектакль шепчутся. – И он засмеялся.

И я тоже засмеялась.

– Вы правы, я люблю балет. Я уже много раз видела «Лебединое озеро». Этот балет и «Жизель» – мои самые любимые спектакли.

– И мои тоже, – кивнул он.

– К тому же, – добавила я, – я скорее пойду смотреть эти спектакли одна и буду спокойно наслаждаться ими, чем возьму с собой кого-то, кто, как вы говорите, болтает, вертится и мешает слушать.

– Да, таких много, – сказал он.

– Вы и на концерты тоже ходите? – спросила я. Выпустив облачко дыма, он проследил взглядом, как оно поднималось вверх, и кивнул.

– Да, если удается вырваться. Но я – бизнесмен, раб своего времени, и мне редко представляется такая возможность. Когда открывается сезон, я хожу на воскресные концерты – конечно, если бываю в Лондоне.

– И я тоже! Я просто жить не могу без классической музыки!

Он с сомнением посмотрел на меня.

– Так вы из тех достойных уважения любителей музыки, которые готовы часами стоять в очереди за билетами, переминаясь от усталости с ноги на ногу, чтобы только послушать хороший концерт?