Больше чем это - [21]

— Девчонки, уверена, что всё, что бы вы там ни привезли, отлично подойдёт. — Я улыбаюсь искренней улыбкой, потому что эти девушки, даже толком меня не зная, сделали всё, чтобы помочь.

А от Меган по-прежнему ничего не слышно. Совсем ничего.

Теперь говорит Люси:

— Я тоже привезла тебе кое-что из одежды. Мы с Хайди одеваемся по-разному, а значит, у тебя как минимум будет выбор, что надеть. — Она усмехается. — Э-э-э… я ещё захватила свою запасную читалку. Правда, не знаю… — она смотрит в пол, её голос звучит тише, — не знаю, захочется ли тебе читать, да и вообще, сможешь ли ты сосредоточиться на чтении… я просто… она здесь, если захочешь.

— Спасибо, мой лучший друг по книгам, — говорю я, и она мне широко улыбается.

Несколько минут проходят в полной тишине.

Я даже представить себе не могу, насколько им, должно быть, неловко — утешать девушку, которую они почти не знают.

— Ну… — начинаю я, — Хайди, ты по уши втрескалась в Джастина Бибера?

Они с Люси смеются, и вся неловкость тут же исчезает.

— Да, мы в нашей компании всё время так шутим, — говорит Хайди сквозь смех.

— Не совсем так, — фыркает Люси. — Хайди была малость одержима Бибсом, когда он только-только прославился. Как-то раз он приехал сюда, и она прямо-таки преследовала его, охранникам даже пришлось задержать её, пока родители не забрали.

— Не может быть! — говорю я, изумлённо распахнув глаза.

— Может, может, — вмешивается Джейк, когда входит в комнату с напитками для нас и ставит поднос на кофейный столик между нами.

— На следующий день об этом знала вся школа, её называли «хочубибер». Но Хайди было наплевать, она носила это прозвище с гордостью, как какой-то знак отличия. Я до сих пор замечаю, как у Дилана глаз дёргается, стоит ему услышать Джастина Бибера.

Комната наполняется нашим смехом.

Но этот разговор напоминает мне об Эмили, и я рассказываю им о той шутке.

О том, как папа пытался танцевать «Даги»[7] под исполнение Эмили песни «Малышка». О том, как они все шли за мной, во всё горло распевая: «Пенис, пенис, пенис, о-о-о».

Как только смолкает смех, на меня накатывает грусть.

— Мне не верится, что это было всего лишь вчера, — говорю я, не обращаясь ни к кому конкретно. — Кажется, прошло уже так много времени. Этот день никогда не закончится? — Я смотрю на сидящего рядом со мной Джейка. — Это что, самый длинный день в истории? Что случилось с сегодняшним днём? — спрашиваю я серьёзно.

Джейк приобнимает меня за плечи и целует в висок. Мне очень нравится, когда он так делает.

— Мы пойдём, не провожайте, — говорит Люси, они с Хайди уже на полпути к выходу.

— Давай-ка уложим тебя спать, — говорит Джейк и помогает мне встать с дивана.

***

Я в кровати уже два часа и никак не могу уснуть. Очень уставшая и опустошённая, я ворочаюсь с бока на бок. Не знаю, как ещё описать своё состояние. Мне хочется домой и не хочется. Мне кажется, я не смогу рассказать о своих чувствах до тех пор, пока мне не представится шанс это сделать.

Проходит ещё один час, но сон ко мне так и не приходит. Мне нужно выбраться из этой кровати, из этой комнаты. Я спускаюсь вниз. До меня доносятся звуки включённого телевизора, но я застываю на месте, когда слышу собственное имя, произнесённое в кухне.

— Микайле больше негде остаться? — спрашивает Натан, отец Джейка.

Я цепенею, внутри всё опускается.

— Пап, ты шутишь?

Молчание.

— Прости, сынок. Всё вышло как-то не так. — Теперь голос Натана звучит мягче, с большей симпатией. У него тоже нет акцента, и, когда сейчас об этом думаю, я вспоминаю, что не было его и у Джули.

— Послушай, — продолжает Натан, — дело не в том, что мы не хотим, чтобы она была здесь, ты должен знать, это не так. Но тебе следует понимать, мы беспокоимся о тебе…

— Папа…

— Погоди, Джейк. Дай мне закончить… То, что вы двое пережили, — это большой груз, и даже если бы вы знали друг друга годы, это всё равно было бы… я не знаю. Просто, ну, мама сказала, что вы познакомились лишь вчера вечером. А мы не слепые, Джейк. Я вижу, как ты ведёшь себя с ней, как она ведёт себя с тобой. И я знаю, между вами что-то есть. Думаю, мы волнуемся не только за неё, но и за тебя тоже, Джейк. Это слишком тяжело для кого-то вашего возраста, да для любого, не важно кого. Я хочу сказать, что мы, твоя мать и я, просто боимся, что она станет значить для тебя слишком много, и ты начнёшь принимать это за нечто большее, куда большее, чем оно является. У неё никого больше нет?

— Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказал, папа.

— Я и не хочу, чтобы ты что-то говорил. Я сказал то, что должен был, — вздыхает Натан. — А теперь, когда с этим покончено, мы хотим, чтобы ты знал, что мы очень гордимся тобой, Джейк. За последний год или около того ты очень изменился и повзрослел, стал хорошим человеком, и мы тебя любим. Только помни о том, насколько сильно ты старался, чтобы достичь того, что имеешь сейчас, все мы старались. Помни это, а мы с мамой, что ж… мы верим, что ты примешь правильные решения, и не только в отношении этой девочки — в отношении всего.

— Спасибо, пап. — Голос Джейка срывается.

Я слышу шаги, направляющиеся в мою сторону, и меня охватывает паника. Наверх мне уже никак не взбежать. И вся ситуация похожа на то, будто я подслушивала их разговор.