Больше чем блондинка - [16]

Святые небеса! Сумма-то астрономическая! Это больше, чем мама зарабатывает за год, а то и за два… Я чувствовала, что за мной, затаив дыхание, следит весь салон. Воцарилась полная тишина, даже клацанье ножниц стихло. Патрик, верный, надежный Патрик обнял меня за плечи, но я словно окаменела.

Господи, что же делать?

– Есть только один выход, – сказал Патрик.

Ужасная суббота кончилась, и он вез меня домой. Одному Богу известно, как я справилась с семью тонированиями и четырьмя осветлениями!

Голубой «шевроле» стоял на светофоре возле мини-маркета. Мне только кажется, или двигатель действительно стучит?

– Никакого выхода нет, – пробурчала я, с нетерпением ожидая, когда зажжется зеленый. Скорее бы домой, забраться под одеяло вместе с «Библией дебютантки». Может, полегчает?

– Еще как есть! Поехали со мной в Нью-Йорк!

Я покачала головой. Что за глупые шутки?

– Не могу, особенно сейчас.

– Разве твоей матери не нужны деньги?

– Конечно, нужны.

– Сидя в Википими, ты ей не поможешь.

– Но ведь именно так мы планировали: я получаю диплом и начинаю работать в «У Дорин».

– Джорджия! – Патрик похлопал меня по коленке. – Сколько ты зарабатываешь в этом салоне?

Наконец зажегся зеленый.

– Ну, баксов двести, – ответила я и тут же себя одернула: нужно говорить не «баксы», а «доллары», как Корнелия Гест.

– В день?

– В неделю…

– М-да…

В салоне голубого «шевроле» повисла гнетущая тишина. Мы проехали питомник миссис Шоу: цветы и теплолюбивые растения на зиму укрыты в теплице, а зима в Нью-Хэмпшире длится до середины апреля. За окном серо-коричневый сумрак. А вот и массивное кирпичное здание средней школы. Субботним вечером стоянка оказалась пустой. Здесь я была как в тюрьме – чужая, никому не понятная идиотка…

– Скажи-ка, – начал Патрик, – мы ведь с тобой настоящие рабочие лошадки, правда?

Я кивнула.

– Так вот, для таких, как мы, есть всего несколько способов заработать деньги. Я имею в виду настоящие деньги. Первый – стать строителями-контрактниками. По-моему, звучит не очень привлекательно…

Представив Патрика с бензопилой в руках, я неожиданно рассмеялась.

– Но существует и другой, более приятный способ – отправиться в Нью-Йорк и найти работу в модном салоне.

– С чего ты решил, что я смогу найти работу в Нью-Йорке?

– Я помогу тебе устроиться, – пообещал Патрик.

Мы сворачивали на мою улицу: грязь, талый снег и одинаковые двухэтажные дома.

– Патрик, очень мило с твоей стороны, но чем ты можешь помочь?

– Я же говорил, у меня есть друзья.

– Возможно, но тот новый салон, как его…

– «Жан-Люк», – подсказал парень.

– Да, «Жан-Люк». Откуда ты знаешь, что салон станет популярным? В Нью-Йорке ежегодно открываются тысячи таких заведений!

Остановившись у моего дома, Патрик заглушил мотор.

– Просто поверь мне, и все.

Я смотрела на желтый свет, лившийся из окна Мелоди. Осенью она уедет в Бостон. Грант покроет плату за обучение, но ведь еще нужно снимать комнату и на что-то жить… В последние месяцы я только об этом и думала.

Темные глаза Патрика горели в темноте, как у кота. Да, конечно, я поеду с ним в Нью-Йорк. «Жан-Люк»? Почему бы и нет? Будем вместе снимать квартиру… Может, Урсула что-нибудь подыщет. А потом… потом мы поженимся! Но сначала нужно заработать побольше денег, чтобы спасти мамин салон и помочь Мелоди.

– Хорошо. – Я положила голову Патрику на плечо. – Я поеду с тобой.

Лучший салон в мире

Ну и запарка! У нас очередь из четырнадцати человек! Даже Жан-Люк, и тот испугался, хотя плохо знающий его человек никаких признаков волнения не заметит: ни случайно упавшей на лоб пряди, ни нервно дергающихся губ.

Салон открылся всего три месяца назад и за этот короткий период стал самым популярным в городе. Жан-Люку завидовали все стилисты от Токио до Парижа. Редакторши глянцевых журналов после бесплатной стрижки и пятиминутной беседы в личном кабинете маэстро писали о нем восторженные статьи. А какие фотографии печатали! Вот Жан-Люк у фонтана отеля «Плаза», безупречно-элегантный в черной кожаной куртке с алым кашне, а вот он в салоне укладывает волосы Опры Уинфри. «Харперс базар», «Элль», «Космополитен», «Вог» хвалили его на все лады. Советы Жан-Люка на вес золота: обмолвись он, что в наступающем сезоне будет актуально бриться наголо, добрая половина читательниц тут же расстанется со своими шевелюрами. Всего три месяца, а завсегдатаи модных тусовок и бенефисов уже шепчутся: «“Жан-Люк”? Ну конечно! Лучший салон в мире!»

Я помогала одному из старших колористов, Ричарду, представлявшемуся всем как Ришар. На самом деле он был обычным Рикки из северного Нью-Джерси, но об этом знала только я и под большим секретом рассказала Патрику.

– Отгадай, кто сегодня звонил Ришару?

– Не знаю, кто?

– Мамочка!

– Правда? Из Парижа?

– Не угадал!

– Ладно, не томи, откуда?

– «Позовите, пожалуйста, Рикки!» – пропела я, старательно гнусавя и растягивая слова на джерсийский манер.

Чтобы не вскрикнуть, мой друг зажал рот рукой.

– Рикки?

– Поклянись, что никому не расскажешь!

– Клянусь, клянусь!

Мы оба, как и большинство работников салона, ненавидели Ришара. Зато его любили клиенты, а это главное. Старший колорист носил длинные, платинового цвета волосы до плеч и крошечный бриллиантовый гвоздик в левом ухе. Вся одежда, даже салонная униформа, у него от «Гермес». Абсурд, конечно, но клиенты-то инстинктивно чувствуют шик. Изюминка гардероба – ремень из черной крокодиловой кожи с золотой пряжкой в форме латинской буквы Н.