Большая Засада - [33]

Пержентину удивился странному молчанию, царившему на Жабьей отмели, обычно такой шумной и оживленной. Три или четыре кающиеся грешницы, глупые дешевки, которых он даже не различал, шатались от хижины к хижине, подтверждая исчезновение сумасбродок. Перелетные птицы — так знающие люди говорили о переменчивой сущности проституток: они все разом снялись с места, и, похоже, навсегда.

Пустым был деревянный домик, не было там Бернарды и Короки, и Пержентину не удалось передать послание — капитан Натариу приказал предупредить Бернарду, что на следующий день проедет через Большую Засаду. Прежентину даже не нашел шлюху, с которой мог бы провести ночь. Собравшись с духом, поскольку в том была необходимость, он прошел до дальней хижины Марии Жины, самой непопулярной проститутки селения. Из Большой Засады удрали все шлюхи — даже безумная исчезла. Беда, настоящая беда!

В сарае, осушая бутылку кашасы, предложенную Манинью, разъяренный мулат Пержентину вопил, вопрошая Господа и весь белый свет, что же стряслось с проститутками. Почему они попрятались, закрыли лавочку, а ведь сегодня не четверг или пятница Страстной недели? Это могли быть только происки цыган — этому народу закон не писан, безбожное племя.

Чтобы покончить с Большой Засадой, не хватало только, чтобы кум Фаду закрыл заведение и отправился зарабатывать в другие края.

13

Неудача, постигшая работника и трех лесорубов, подсказала и ускорила решение, принятое Валериу Кашоррау при поддержке Доринду и Пержентину. Разочаровавшись, четыре товарища вернулись к лопатам и мотыгам, топорам и серпам, к тяжелой работе от рассвета до заката — они вырубали лес на землях для плантаций какао. Им нужны были женщины, и они прошли пешком долгие лиги. У тех немногих женщин, что были в зарослях и на плантациях, уже был хозяин, их охраняли как зеницу ока, любая небрежность или излишняя смелость стоили жизни — или неосторожной бабенке, или смелому ухажеру, а то и обоим сразу. Они приехали к проституткам, не обнаружили их, и теперь поносили это убогое местечко.

В отличие от Пержентину лесорубы и работник не претендовали снять женщину на целую ночь, потому что должны были вернуться до восхода солнца. Они удовлетворились бы быстрым перепихом, но не получили даже этого. Куда подевалась знаменитая Жасинта Корока, высохшая старуха, способная, однако, еще принять и обслужить четверых. Каждого по отдельности, как выясняется по ходу, потому что эта стыдливая и гордая женщина не приемлет разврат и грязь. В Ильеусе некоторые проститутки понабрались привычек гринго и шли в постель с двумя или тремя одновременно, но Жасинта даже в пору своей молодости, когда работала в роскошных городских публичных домах, не делала таких гадостей — ни за какие деньги.

Пропустив несколько стаканчиков в заведении Фадула, чтобы заглушить разочарование, четверо несчастных подошли к горевшему на пустыре костру, остановились, чтобы поболтать немного, и подтвердили сообщение мулата Пержентину о катастрофе, постигшей Большую Засаду:

— Пусть они скажут, вру ли я.

Валериу Кашоррау возбудился, снова начал изрыгать угрозы под воздействием паров кашасы: «Пойдемте отнимем проституток и покажем этой шайке мерзавцев, что жалкие бродяги не могут безнаказанно обманывать честных тружеников, которые зарабатывают на хлеб в поте лица своего, погоняя ослов, валя деревья, возделывая землю». Его по-прежнему жгла мысль: «Что же там особенного между ног у цыганки?»

Работник и лесорубы от приглашения отказались: если они не поторопятся, то потеряют рабочий день. Одинокий голос Манинью не советовал ввязываться в заваруху, он употребил все возможное красноречие, но не был услышан. Валериу Кашоррау, Доринду и Пержентину — трое удальцов — решили перебраться через реку и преподать урок цыганской шайке. Манинью пошел с ними — на всякий случай, а то вдруг что произойдет.

Дуду Трамела в предприятии участия не принял, поскольку еще не носил оружия, кроме обломка ножа. Манинью прошептал ему послание для кума Фаду: предупреди его о том, что готовится заваруха. И беги быстрее, пока не случилось несчастье.

Направляясь к реке, Манинью удивился тишине: жабы прекратили свою хриплую песенку. Куда подевались жабы-куруру этой колдовской ночью с лунными дорожками и звездным небом? Они тоже исчезли вместе с проститутками.

14

Манинью пересек реку, приготовившись к худшему: ему еще раз придется увидеть несправедливую жестокость. Несправедливую и ненужную — он знал это слишком хорошо, многое повидав на дорогах какао, погоняя караваны. В прошлом он уже потерял одного помощника в случайной потасовке. В отличие от Валериу Кашоррау Зе да Лиа был мирным хорошим парнем — его порешили за монету в один тостан.

По поводу Валериу Кашоррау у него особых опасений не было: хвастун, да к тому же пьяный, он бы не представлял опасности, не будь у него за поясом короткоствольного ружьишка, старого-престарого, но еще годного для убийства. Кашоррау выиграл его на пари несколько месяцев назад здесь же, в Большой Засаде, и с тех пор все время носил с собой. Пержентину Манинью знал плохо, но раз уж это человек полковника Боавентуры, он должен быть гордым и благоразумным одновременно подобно капитану Натариу да Фонсеке. Он боялся за Доринду, потому что тот был молчаливым и обиженным. Эти безобидные рогоносцы, типы презираемые, однако полные злобы, бывают по-настоящему опасными, непредсказуемыми; это взбалмошные психи, которые хотят сбросить реальные или воображаемые рога. Перебираясь через реку по скользким камням, Манинью поддерживал шатавшегося Валериу Кашоррау, но беспокоился в основном по поводу Доринду.