Большая война России - [6]

. Ввиду того, что и Россия, и Австрия высоко оценивали религиозное, национальное, экономическое и военное значение Галиции, между двумя державами издавна шел подспудный спор о государственной принадлежности этого региона. Националистически и панславистски настроенные круги в Российской империи рассматривали эту землю как последнее звено в собирании русских земель, начавшемся в XIV веке. Как в Российской, так и в Габсбургской империи украинское население подозревали в ненадежности: считалось, что галицийских рутенов обхаживает Россия или же, напротив, что за них взялись австрийцы, которые их полонизируют или латинизируют. Кроме того, стоит учесть возраставшее экономическое значение региона. Начиная с 1880-х годов Восточная Галиция по мере своего развития превратилась в крупный нефтегазоносный бассейн и стала вызывать интерес с экономической точки зрения, хотя о военно-экономическом значении региона речь пока не шла^{30}. В военных кругах Австрии Галицию, в свою очередь, долгое время рассматривали в качестве буферной зоны и плацдарма в грядущем военном конфликте с царской империей. В этих сценариях провинция, расположенная к северу от Карпат, призвана была защитить земли, находящиеся к югу от горной цепи. Такая позиция не только отражала низкий статус, который придавали в Вене этой крупнейшей австрийской провинции. Она также сказалась на степени лояльности провинциальных жителей к старому имперскому центру и на их готовности поверить обещаниям российских оккупационных властей.

На степень лояльности жителей Галиции существенным образом влияла их этническая принадлежность, ибо российские оккупационные власти воспринимали, оценивали и обращались с подданными в недавно захваченных землях, следуя своим собственным этническим критериям. Смотря по тому, к какой крупной этнической группе они были причислены, жители региона связывали с вторжением царской армии различные ожидания. Таким образом, на бытовом уровне значение этнической принадлежности заметно возросло. Хуже всего пришлось евреям, которые не сумели бежать в другие имперские земли перед вторжением российской армии. Тысячи из них были депортированы во внутренние провинции царской империи или пострадали от репрессий^{31}. В отличие от них украинцев или рутенов считали русскими. Поэтому политика оккупационных властей была направлена на то, чтобы в долгосрочной перспективе интегрировать эти группы в русскую нацию или же в российское общество^{32}.

В историографии отношения захватчиков с польским населением и реакция последнего на действия российских властей остаются неисследованными. И все же эта тема представляет интерес по двум причинам. Во-первых, ввиду того, что по отношению к полякам Россия не могла разыграть карту православного или великорусского братства. Конечно, можно было использовать панславистскую риторику, однако в польском обществе она не вызывала большого энтузиазма. С другой стороны, ориентация на Россию и идея объединения бывших польских земель в автономную область под патронатом царя, а также прямой отказ от немецкого и австрийского владычества стали для многих жителей Галиции реальной и значимой политической альтернативой. В какой мере это отразилось на польском вопросе, с учетом реального положения дел на оккупированных землях и возросшего влияния царской империи, можно проследить на примере оккупированной Галиции. Кроме того, изучение отклика поляков на оккупацию имеет научное значение хотя бы потому, что управленческая элита в провинции накануне войны формировалась по преимуществу из поляков^{33}.[4]

Опираясь на не изученные до сих пор архивные материалы, на публицистику тех лет и на мемуары, предлагаемая статья исследует поведение проживавших в Галиции поляков и разнообразные оттенки их позиции по отношению к российским оккупантам. Также следует рассмотреть стратегии оккупационных властей и их восприятие польским населением Галиции. Какую политику проводили царские военные власти в отношении поляков, декларируя на словах славянскую солидарность и освобождение?^{34} Каким образом они стремились заручиться доверием различных социальных слоев и политических групп польскоговорящего населения Галиции? В связи с этим встает вопрос: как относились к захватчикам различные группы населения? По каким причинам некоторые поляки выбрали путь сотрудничества с русскими? Что удержало других от сотрудничества с новыми господами? Какие можно сделать из этого выводы о связи польского общества с австрийским государством?

Хотя речь будет все время идти о «поляках», это ничуть не отменяет всевозможные противоречия между самоопределением и внешней классификацией по национальному, этническому и религиозному принципу. Очевидно, что границы с другими группами, прежде всего с украинцами и евреями, далеко не всегда были четкими и нередко размывались. Сложность этой проблематики трудно переоценить, и ей уже были посвящены обстоятельные исследования^{35}. Поэтому поляками я в дальнейшем именую тех участников событий, которые сами называли себя таковыми, а также считали себя вправе говорить от лица других «поляков».