Большая шляпа средних размеров - [3]

— Здорово, вредитель! — Сомов сразу узнал голос начальник дивизии и тоже невольно поднялся из-за стола, опрокинув от волнения недопитый компот:

— Здравия желаю, товарищ полковник!

— Сомневаюсь, что ты желаешь мне здравия, — продолжал полковник. — Иначе не стал бы калечить лучшие спортивные кадры округа! Кстати, мне доложили, что у тебя первые спортивные разряды чуть ли не по всем видам спорта, так что, может, дело не так уж и плохо? Что скажешь, майор, может, мы зря и паникуем, закроешь нам 75 килограммов, а?

— Я бы с радостью, товарищ полковник, но вы же знаете, я — игровик, при чем тут бокс?

— Игровик — прекрасно! — продолжал издеваться полковник. — Вот в игровой манере и проведешь на ринге каких-нибудь девять минут — в футбол-то, небось, часами гоняешь, а тут девять минут пробегаешь за родной-то округ! А при случае и в морду дашь какому-нибудь столичному выскочке, а? Ты же знаешь, если мы не выставляем участника в каком-то виде — сразу штрафные очки, и дальше — сам понимаешь! Конечно, призовые места нам и раньше не очень светили, но в шестерку лучших мы всегда входили!

— Виноват, товарищ полковник, — не к месту подал голос Сомов.

Но комдив, видать, еще недостаточно напился крови провинившегося и продолжал:

— Скажи честно, майор, может, тебе наш округ не нравится, так я могу посодействовать — переведем тебя, и даже с повышением в должности, в такое место, из которого тебе твой сегодняшний городок Парижем покажется! Только мигни, и калечить спортсменов тебе больше не придется!

— Ну что вы, товарищ полковник, вы же знаете, здесь буквально мой дом родной, даже жена и дочки боятся как огня перевода в другую часть!

Насытившийся наконец-то комдив сменил интонацию и заговорил подчеркнуто другим тоном:

— Тогда так, замполит, мотай на ус — через три недели назовешь мне фамилию нашего боксера в 75 килограммов — при этом заметь мое хорошее к тебе отношение — вовсе не обязательно, чтобы этот боец выиграл первое место в своей категории! Выполнять! — и комдив швырнул трубку, даже не дожидаясь традиционного «Есть!».

Закир, вытиравший со стола пролитый компот, слышал весь разговор. Конечно, он не уловил всего сарказма в речи комдива, но как всякий преданный человек — а Закир любил замполита, — понял, что у командира неприятности, и готов был всей душой помочь Сомову. Когда они оставались вдвоем, замполит разрешал называть себя по имени-отчеству, ему нравился этот старательный деревенский парень, как-то непринужденно несущий службу, которая большинству солдат была в тягость.

— Николай Васильевич, может, я чем могу помочь? — застенчиво спросил Закир, преданно, как-то по-собачьи заглядывая командиру в глаза.

Сомов встряхнул головой, как бы сбрасывая наваждение от только что закончившегося разговора, посмотрел на Закира каким-то непонятным взглядом — в голове его мелькнула безумная мысль…

— А почему бы и нет! — он снова тепло взглянул на Закира, слегка хлопнул его по плечу. — За мной «марш», — скомандовал Сомов и уверенной походкой направился к выходу из столовой.

Закир, на ходу застегивая гимнастерку и поправляя ремень, последовал за командиром.

Когда хоккей с шайбой достиг в нашей стране невиданной популярности, к известному хоккейному тренеру, руководившему столичным армейским клубом, практически регулярно выигрывавшим чемпионат Союза, Анатолию Владимировичу Остапову, подошел один из тренеров, отвечающих за поиск молодых талантов и комплектование команды. Анатолий Владимирович, кинув беглый взгляд на тренера, похожего в этот момент на собаку, взявшую след, понял, что у того что-то есть, но, не подавая виду, равнодушным тоном спросил:

— Ну что там у тебя, чего нарыл?

— Вы себе не представляете, в Хабаровском СКА объявился такой самородок! Об игре, тактике и прочем не имеет никакого представления, но скорость… Вообще катается, как черт, пас партнеру отдаст только тогда, когда чувствует, что его сбили с ног! Обводка какая-то нестандартная, как будто бы им самим выдуманная, а главное — забивает, сколько хочет! Хабаровск лидирует в своей группе с отрывом в пять очков!

— Так Хабаровск же мяч гоняет, насколько я помню, а у нас шайба! — с трудом выдерживая безразличный тон, сказал Остапов.

— Помилуйте, Анатолий Владимирович! А вы сами-то сами с чего начинали, разве не с мячика? Или забыли, как шайбу оторвать от льда не умели, — чувствуя, что Остапов «заглотнул» наживку, на глазах наглел тренер-селекционер.

— Ладно, камень уговоришь, — как бы нехотя согласился Остапов. — Привези этого самородка в Москву, пусть Толик Фирсов поучится у него нестандартной обводке.

— Так он не хочет, товарищ полковник! — вдруг переходя на воинское обращение к Остапову, который форму надевал, только когда его вызывало высшее армейское руководство, продолжал тренер. — Я с ним уже и так и сяк говорил, рисовал ему небо в алмазах!

— В каких алмазах! — вдруг загрохотал Анатолий Владимирович. — Он что, вольноопределяющийся?

— Никак нет, сержант-срочник.

— Так что же ты тут дурочку разыгрываешь, мне что, опять к министру обороны идти, чтобы вшивого сержанта в Москву перевести?

Через семь дней после этого разговора Закир Ма-матханов вылез из общего вагона на Курском вокзале и впервые ступил на московскую землю.