Большая семья - [96]

Вера раньше всех встала из-за стола и вышла во двор. Она села на скамейку под яблоней и стала расплетать косу. С улицы зашел Денис. Он присел рядом, зашнуровал развязавшийся ботинок.

— Скоро привезут тебе знамя, — сказал он. — Со дня на день ожидаем.

— Знаю, — отозвалась Вера. — Мне Ульяна передавала.

Денис закурил. Он был заметно смущен.

— Ты вот что, Вера, — наконец собрался он с духом. — Сознайся — нельзя так дальше… Ты, я вижу, больна серьезно?

Вера выпустила из рук косу.

— Ты скажи откровенно, не стесняйся, — горячо убеждал ее Денис. — Разве такое дело можно скрывать?

Вера тяжело вздохнула и тихо сказала:

— Больна… И боюсь, безнадежно…

— Что значит — безнадежно? — возразил Денис. — Ты сама сегодня рассказывала, как смерть отступает перед волей человека.

Вера покачала головой:

— То сказка, Денис. А это правда. А правда сильнее сказки.

— Это верно: правда сильнее сказки. Но мы сильнее той девушки.

Вера болезненно улыбнулась, но Денис не заметил этого.

— Что у тебя? — спросил он.

— Туберкулез, — с трудом выговорила Вера. — Туберкулез легких.

— Та-ак, — проговорил Денис. — Значит, лечиться надо.

— Теперь уже поздно. Третья стадия.

— Откуда ты знаешь?

— Врач сказал. Он говорил, что у меня поражены оба легких. И я поняла: мало мне осталось жить.

Более всего Дениса поразило хладнокровие, с которым Вера говорила о своей тяжелой болезни.

— Врачи тоже ошибаются, — убежденно сказал он. — Это, во-первых. А во-вторых, да будет тебе известно, что туберкулез — болезнь, вполне излечимая. Даже в третьей стадии. — Он смял в руке цыгарку, выбросил ее. — Одним словом — лечиться! Лечиться — и никаких разговоров!.. Сейчас мы толковали с Арсеем. Он обещал достать мед и смалец. Будешь пить. Потом попросим путевку в санаторий. Я не сомневаюсь, что и райком комсомола и райком партии поддержат нас.

Вера схватила его за руку.

— Спасибо, — тихо сказала она. — Большое спасибо!

— А ты не теряй воли, — сказал Денис. — Не теряй воли — это главное. Это даже сильнее всяких лекарств.

— Я буду лечиться, — сказала Вера. — Буду… Я хочу жить. Ведь жизнь такая хорошая, Денис, такая хорошая!..

Она задумалась. Денис ближе придвинулся, обнял ее по-дружески, заглянул в лицо.

— И работу переменить надо будет, — ласково сказал он. — Об этом мы тоже говорили… В поле сейчас все равно дел мало. Девчата управятся и без тебя. Катю Ремизову назначим твоим заместителем.

— А я что буду делать? — с беспокойством спросила Вера.

— А ты будешь заведывать колхозным клубом.

— Заведывать клубом? — переспросила Вера. — Да он еще не отстроен.

— Скоро отстроим. А пока подготовку надо будет начинать. Не думай, что это маленькое дело. Работы там — непочатый край. Сперва с учительницей драмкружок организуете. Потом библиотеку создавать придется. А это не легче, чем в поле работать.

Денис долго рассказывал, что нужно будет делать, как наладить культурную работу. Вера жадно слушала, не перебивая, и постепенно убеждалась — и на этой совсем новой для нее работе интересных, живых дел найдется немало. Но она сразу не дала согласия.

— Подумаю, — сказала она. — Потом поговорим…

Всю ночь она пролежала с открытыми глазами. Она рисовала себе будущее села, с клубом, в котором постоянно будут работать самодеятельный талантливый театр, библиотека, разные кружки, кино. В каждом доме колхозника заговорит радио. Широкие улицы зальет яркий электрический свет.

Утром Вера пошла на строительство клуба. Наверху два плотника укладывали последний венец сруба. Еще двое скучали, сидя без дела на подоконнике. Один посмотрел на Веру озорными раскосыми глазами:

— Вам чего, гражданка?

— Интересуюсь вашей работой, — сказала Вера, делая вид, что не замечает холодности приема.

— Ага, интересуетесь? — усмехнулся раскосый. — Кто же вы такая, с вашего, так сказать, позволения? Госконтроль, что ли?

Другой парень, синеглазый, с белым пушком на губах, взял товарища за руку.

— Подожди, Петро, не грубиянь. Она, видать, какое-то начальство. А к начальству надо с почтением. — Он соскочил с подоконника, иронически поклонился. — Мое вам с кисточкой, барышня!

Вера подошла ближе.

— Что с вами, ребята? — спросила она. — Почему вы так разговариваете?

— А потому, — зло ответил раскосый, — что интересующихся много, а порядков мало.

— Что такое?

— А то, что с утра баклуши бьем, а дело ни с места!

— Какое дело?

Раскосый сплюнул за окно и пошевелил губами, должно быть выругался.

— Какое же дело-то? — настойчиво спросила Вера.

— А не все равно вам? — махнул рукой раскосый. — Держитесь-ка лучше сторонкой, а то случаем о горячее слово обожжетесь.

— Пускай, Петро, узнает, — вступился второй плотник. — Может, хоть посочувствует — все легче… — Он повернулся к Вере: — Вот с утра сидим без дела. А почему? Потому, что ни один чорт не знает, с какой стороны делать дверь на сцену, — с правой или с левой.

— А разве это так важно — с правой или с левой?

— Еще бы не важно! — воскликнул плотник. — Вопрос, можно сказать, первостепенный!

— А вы, пожалуйста, объясните, — попросила Вера, — в чем тут дело.

Синеглазый подвел ее к подмосткам.

— Вот вам сцена, где артисты спектакли буду устраивать. А на переднем плане мы должны рамку устроить. А между рамкой и стеной — дверь на сцену. Вот и вся арифметика.