Большая реставрация обеда - [28]

– Гай Петроний Арбитр, – произнес Йиржи Геллер. – Что вы с ним сделали?

– Слегка подрумянили губной помадой, – призналась Анита.

Я же предупреждала, что надо справиться о здоровье писателя… Как только Йиржи Геллер услышал про губную помаду, он побледнел и потерял образ. Очень уж впечатлительные эти писатели!

Кампания Провинция Римской империи

При тех же консулах сгорел от удара молнии гимнасий, а находившаяся в нем статуя Нерона расплавилась и превратилась в бесформенный медный слиток. Был также сильно разрушен землетрясением многолюдный кампанский город Помпеи…

Корнелий Тацит. Анналы

На первый взгляд, Кумский залив – лишь небольшая морщина на «голенище» Италии, неподалеку от места, где у римского «сапога» начинается подъем. Но что за странная кабинетная привычка – путешествовать по географической карте и живые картины Италии подменять пятнами Роршаха?! Давайте возьмем увеличительное стекло, чтобы взглянуть на средиземноморские ривьеры вооруженным глазом! Давайте сделаем из карты треуголку и натянем на уши, чтобы послушать, о чем судачат торговки рыбой на городском рынке. «Мария! Мария! Ты видишь того идиота в треуголке и с увеличительным стеклом?!» – «Пресвятая Богородица! Да это же Наполеон!»

При ближайшем рассмотрении Кумский залив больше напоминает подкову, прибитую не на своем месте и скорее всего – для украшения римского «сапога». Во времена империи здесь, на побережье между Мисенским мысом и полуостровом Соррен, отдыхала римская знать и другие состоятельные граждане. Плебеи оставались в душном городе – жевать лепешки и пялиться на бесплатные зрелища. «Шоу и хлеба! Шоу и хлеба! Львы – христиане: 3–0!»

«Тридцать пар гладиаторов Гнея Аллея Нигидия с заместителями будут биться с восьмого по шестой день до августовских календ! Большая звериная травля, прохладительные напитки, тент! Объявление написал Эмилий Целлер, один, при лунном свете…»

От мыса до мыса – все было усеяно пансионами, тавернами и сувенирными лавками. Многочисленные постройки вдоль побережья создавали обманчивое впечатление, что это один приморский город. Самые живописные места были раскуплены еще при Ромулах и Ремах, и ныне римская знать отдыхала с неслыханными удобствами – бассейн, терраса и «Милетские истории» на сон грядущий. Усадьба Катона, где он трудился над «Сельским хозяйством», превратилась в гостиницу, а мало-мальски пригодные для жилья сооружения брали в аренду даже во время памятного извержения Везувия. То есть 24 августа 79 года.

«Во владении (Familia Penates) Юлии Феликс, дочери Спурия, сдаются внаем: элегантная купальня для достойной публики, художественные мастерские на втором этаже, меблированные комнаты для проживания. При заключении договора на долговременный срок – гибкие скидки!» (Сейчас объявление Юлии Феликс хранится в Национальном археологическом музее в Неаполе, а разные курятники на побережье Неаполитанского залива – всё так же сдаются внаем!)

Какая-нибудь хижина рыбака надстраивалась и надстраивалась, и к восемьсот тридцать третьему году от основания Рима трещала по швам от постояльцев. Случалось, чтобы попасть к себе в арендованный закуток среднего класса, отдыхающий был вынужден карабкаться на третий этаж по наружной лестнице. А если он вовремя не оплачивал аренду, предприимчивый хозяин вынимал деревянные ступени, и несчастный курортник со всем своим семейством не мог вернуться на землю для полноценного отдыха, покуда его не выкупят родственники. Тогда он спускал на веревке пустую корзину, и сердобольные граждане бросали туда всякую снедь, чтобы сиделец не помер с голода. «Марио! Марио! Лючия тебе прислала отличного вина!» – «Долгих ей лет жизни! Клади кувшин в корзину!»

Вот это был отдых так отдых! Актеры, музыканты, циркачи поддерживали атмосферу беспрерывного праздника. Античный путешественник Страбон писал, что многие римляне находили удовольствие в подобном образе жизни и с радостью выбирали Кампанию для своего постоянного пристанища. Манерный Сенека пером бичевал разврат, публицистически возмущался, стилистически негодовал… («Песок без извести!» – так отозвался Калигула о его сочинениях.) И скорее всего курортное веселье мешало великому просветителю сосредоточиться над «Моралиями». Был такой жанр в римской литературе, и ничуть не хуже «Сатирикона». Однако не надо думать, что автор «моралий» – это высоконравственный человек, а сочинитель «сатириконов» – низкопробная личность. Ведь зачастую все как раз наоборот! Вот и Сенека затыкал пальцами уши и отсылал из Кампании свои нравственные письма к Луцилию…

«Мы должны выбирать места, здоровые не только для тела, но и для нравов. Я не хотел бы жить среди палачей и точно так же не хочу жить среди кабаков. Какая нужда мне глядеть на пьяных, шатающихся вдоль берега, на пирушки в лодках, на Кумский залив, оглашаемый музыкой и пением, и на все прочее, чем жажда удовольствий, словно освободившись от законов, не только грешит, но и похваляется?! Мы должны бежать подальше от всего, чем возбуждаются пороки!»[10]

Но уезжать никуда не торопился… Ведь, по сути дела, всякое человеческое восприятие – зеркально. И если вы видите в некоем тексте порнографию, то не спешите об этом распространяться, поскольку любое литературное произведение – это психологический тест. Говоря иначе – проективный метод исследования личности при помощи 12 специальных таблиц. И ваше «видение порнографии» может заинтересовать психиатрическую комиссию. «Вы хотите об этом поговорить?! Вы хотите об этом поговорить?!»