Большая Полянка. Прогулки по старой Москве - [28]

Как можно было такой парк не полюбить?

* * *

После войны жизнь Парка Горького, конечно, забурлила с новой силой. Уже в августе 1945 года здесь состоялся смотр художественной самодеятельности Москвы. Газета «Правда» сообщала: «Почти три тысячи лучших исполнителей, отобранных из 70 тысяч человек, выступавших на предварительных смотрах, продемонстрировали свое мастерство. Словно драгоценные самоцветы сверкают многокрасочные таланты нашего народа. Вот сестры Шмелевы. Подлинно народно, с характерными интонациями и особой манерой передачи, присущей русской песни, они исполняют „Калинушку“. Глубокое впечатление оставил хор ткачих комбината Трехгорной мануфактуры, исполнивший русскую песню с пляской „Калинка“. Слушаешь их песни и кажется, что поет душа самого народа. А как они пляшут! Степенные и задорные, горделиво подбоченившись, молодые и старые ткачихи выделывают замысловатые „коленца“. В быстром темпе движутся ноги, а корпус словно плывет, как лебедь. Хорошо переданы здесь удалое веселье и благородство русской народной пляски. Красочно, подлинно народно творчество грандиозного хора русской народной песни, объединяющего в себе большое число заводских и фабричных коллективов столицы. Заключительный концерт самодеятельности столицы вновь показал, какое множество и разнообразие талантов-самородков вырастил и растит наш народ».

«Московский большевик» выступил с дополнением: «Удачно был представлен в программе жанр художественного чтения. Одаренный студент А. Хазанов, исполнявший „Ледовое побоище“ К. Симонова, обладает замечательным мастерством. Медсестра В. Балашова тепло, впечатляюще прочитала рассказ Е. Кононенко „Цыганский мальчик“. Отлично работают физкультурно-цирковые актрисы художественной самодеятельности Р. и Ю. Бедницкие (жонглеры), С. Белова и маленькая Нина Белова (акробатика)».

А вот скетчи и частушки не прошли. Их объявили низкопробными.

И уж, конечно, Парк культуры пользовался популярностью у редких, но случавшихся тогда в Союзе иностранцев. Джон Стейнбек писал в «Русском дневнике»: «В воскресенье мы пошли посмотреть на военные трофеи, выставленные на набережной реки около парка Горького. Здесь были немецкие самолеты всех видов, немецкие танки, немецкие пушки, пулеметы, тягачи, противотанковые пушки и другие виды немецкого оружия, захваченного Советской Армией. Около экспонатов проходили военные с женами и детьми и профессионально все объясняли. Дети с удивлением смотрели на технику, которую помогли захватить их отцы.

На реке проходило соревнование лодок – маленьких водных скутеров с подвесным мотором, и мы заметили, что многие моторы были марки «Эвинруд», а также других американских марок. Соревнования проходили между клубами и группами рабочих. Некоторыми лодками управляли девушки. Мы болели за одну особенно красивую блондинку, просто потому, что она была красивой, но она не выиграла. Во всяком случае, девушки были более сильными и способными гонщицами, чем мужчины. Они более рискованно разворачивались и отважно управляли лодками».

Такое уж дело – коня на скаку остановит, в горящую избу войдет.

* * *

Правда, потом его прозвали «Крах культуры». Когда вместе с цветочными портретами вождей и военизированными лагерями исчезли и посыльные, и чистота, рестораны стали много хуже, поуменьшились числом, а цены в них, напротив, поднялись. Лед катка стал похож на морскую зыбь в ветреную погоду, и работники время от времени очищали его от проволоки. Проволока же сыпалась с машин, которые в свою очередь предназначались для чистки льда.

А коньки в прокате затупились.

Владимир Высоцкий не без иронии пел:

Тут стоит культурный парк по-над речкою,

В нем гуляю и плюю только в урны я,

Но ты, конечно, не поймешь, там, за печкою,

Потому ты – темнота некультурная.

Действительно, «культурная» направленность этого парка сохранялась теперь лишь в названиях и наличии урн.

Единственной отрадой был пивной ресторанчик «Пльзень» – с очаровательным открытым двориком, с редкостным в то время настоящим чешским пивом, с фирменными кружками и со шпикачками. Однако и он оказался не вечным.

Парк все равно любили. Куда ж деваться, надо что-нибудь любить.

Юрий Карабчиевский писал:

Холодный парк изысканно красив,

как пасмурный инопланетный город,

как прошлое, покинутое нами.

Как прошлое, где каждая минута

существенна не меньше предыдущей.

Как прошлое, где всякая печаль

пронзительна до боли и желанна.

Как прошлое, в котором мы живем

томительной потусторонней жизнью.

Американский же писатель-беллетрист Мартин Круз Смит посвятил парку целый роман, который так и назвал – «Парк Горького». Главный герой его романа тоже был пусть по-своему и обаятелен, но, в общем, нелицеприятен: «Солнце село в клубы облаков. Аркадий побрел к площадке аттракционов… Сегодня детей было мало. Два старика в сгущающихся сумерках стучали костяшками домино. Лоточницы в белых колпаках и передниках сбились в кучу. Учившийся ходить карапуз испытывал прочность эластичного поводка, концы которого были в руках бабушки.

На краю площадки в кабинке колеса обозрения где-то на полпути повисла дряхлая супружеская пара. Дежуривший у колеса прыщавый парень листал журнал с картинками мотоциклов, не пускать же колесо ради каких-то двух пенсионеров. Ветер усиливался, раскачивая кабину, и старушка в страхе прижималась к мужу.