Большая Ордынка - [46]

Но приходит зной, и цветов как не бывало. Все выжжено, одни пески, колючка да саксаул.

То было шумное время. Столько народу! Столько надежд. Сколачивались времянки, строились землянки… А потом сразу все опустело. Решили — воды здесь не найти. И почти все разъехались.

Только Нина Григорьевна, начальник Лялиной мамы настояла на своем и осталась с небольшой группой, чтобы продолжать гидрогеологическую разведку. Лялина мама тоже осталась, осталась одна. И когда на свет появилась Ляля, тоже не захотела никуда уезжать. И правильно сделала. Во всяком случае, Нина Григорьевна так считает. Она с самого начала сказала: «Сами воспитаем. Кого, кого, а нянек будет больше чем достаточно». А Лялина мама не может ей не верить. Оказалась же Нина Григорьевна права, когда почти одна пошла против всех, утверждая, что воду они здесь обязательно найдут. Ну и что же?

Все то время, что живет Ляля на свете, они искали. И нашли. Разведчики установили, что под землей на большой глубине расположена огромная линза пресной воды, целое озеро, площадью в две тысячи квадратных километров. Богатство. Правда, надо эту воду еще суметь достать, не смешать с солеными водами, на которых лежит эта линза. Но, конечно, делю за этим не станет. Теперь в воду поверили все. Против факта не пойдешь. Опять сюда стали наезжать. Корреспонденты прилетают, им ведь больше всех надо. И Юра приехал. Он в группе инженеров, взявшихся за теоретическую разработку проекта использования найденных вод. Уже в третий раз, как приезжает. Не как другие — приедут и сразу уедут, подолгу задерживается. Вот и сейчас не спешит уезжать. Наверное, ему здесь нравится. В общежитии поселиться не захотел, разбил себе палатку и обосновался в ней, слушает по ночам, как звенят пески. А Ляля, как только остается одна, сразу же бежит к Юре, жить без него не может. Юра ловит бабочек, скорпионов, фаланг, словом, все, что можно встретить в пустыне весной, это его хобби. А как известно — на ловца и зверь бежит. В его палатке Ляле гораздо веселей, чем дома. Она устраивается там на кошме и возится с Кис-кис. Хотя Юра и подарил его Ляле, но Кис-кис живет у него. Так решила Лялина мама.

В палатке хорошо, ветерок продувает, в самую жару не так печет. Юра всегда рад гостье. И уж конечно, никто не сумеет так ее развлечь.

— Юра, ура! — кричит Ляля, и тогда он берет ее на руки, подкидывает, и она взлетает, замирая от восторга. Или посадит себе на плечи и устраивает ей «верблюжью пробежку». Лялю трясет, и она хохочет, а потом возьмет и скинет с него очки. И он, не снимая ее с плеч, осторожно опускается на корточки и шарит рукой по песку, пока не найдет их. Юра близорук и без очков не видит, а Ляля этим пользуется. Но ей прощаются все ее проделки. Юра сразу же становится печальным, когда Лялина мама появляется и забирает у него Лялю. Лялина мама очень строгая. Она недовольна, что Юра балует Лялю, и за Кис-кис совсем не благодарила его, хотя все другие так полюбили котенка, она совсем ему не обрадовалась. И удивительное дело, Юра, такой общительный и веселый со всеми, при Лялиной маме становится тихим. Наверное, боится ее. Боится-то боится, а ходит по пятам.

Этот день был особым в жизни лагеря. Все собрались в конторе. Министр прислал телеграмму с личной благодарностью коллективу за проделанную работу. Кроме того, по рации сообщили, что в республиканской газете опубликована большая статья. И там написано, что их открытие поможет наконец решить важнейшую проблему водоснабжения целого города нефтяников, который всего лишь чуть постарше Ляли. В статье всех так расхваливали за упорные поиски, что Нина Григорьевна даже рассердилась. Всякий «бум» ее всегда раздражает. Она считает, что это не способствует работе. Но что ни говори, и ей безусловно приятно. Все-таки победа. Во всяком случае, Лялина мама чувствовала себя именинницей и за себя и, уж конечно, за Нину Григорьевну. Юра тоже в это время был в конторе и ликовал вместе со всеми, хотя он-то уж тут совсем ни при чем. Но все равно.

В общем все эти события обсуждались очень шумно. И вдруг Лялина мама, всех расталкивая, опрометью выбегает из конторы. И Юра за ней.

— Ляля! Ляля! Ляля!

Она подбежала к палатке, полог откинула, замерла. И свалилась. Юра бросился было к ней, потом к палатке. Тут и Нина Григорьевна подоспела, и видит: на раскладушке Кис-кис сжался в комок, ощерился, шерсть встала дыбом, и глазищ своих не сводит со змеи. Перед ним метровая кобра, поднялась стойком на хвосте и вьется волной, как танцует, а прыгнуть и схватить его не может, потому что как будто приклеил ее кто за хвост к раскладушке. А Ляля рядом стоит, улыбается и ручонкой тянется к кобре, хочет погладить.

У Нины Григорьевны и тут нервы не сдали. Мигом всех остановила:

— В палатку не входить. Тише. Замрите. — Знает, кому что поручить. Потому что начальник в песках отвечает буквально за все.

— Скорее стремянку. Нож. Веревку. Мать в медпункт.

Притащили стремянку, приставили к палатке.

Нина Григорьевна Юру за плечо тряхнула:

— Стоите как вкопанный. Вы же ловите кобр. Лезьте!

Тут и Юра очнулся. На стремянку влез. Нож ему подали, веревку. Он брезент наверху разрезал. Из кармана нейлоновый шнур достал, петлей сложил и начал спускать сквозь разрез. Руки у него трясутся, а глаз хоть и близорук, но меток. На змею нацелился, петлю ей на шею разом накинул, затянул и шнур рванул. Она зашипеть даже не успела, мигом удавил. И вытянул из палатки.