Большая Ордынка - [22]

Как в сказке — подумала она, когда вместе они вошли в низенькое, убогое помещение.

— Избушка на курьих ножках, — засмеялся он и пошел за шофером.

Она выбрала себе кровать у окна и решила, что ужинать они будут на терраске, там же разыскала какие-то тарелки, вилки, два стакана.

Шофер долго и шумно умывался из рукомойника. Она разложила по тарелкам все, что у них было из еды, нарезала хлеба. Сели за стол.

Пить она не стала, только пригубила. Он тоже нехотя допил из ее стакана, с остальным справился шофер. Все решили, что им повезло со сторожихой и одну-то ночь они прекрасно смогут переночевать и здесь.

Она первой пошла спать. Распахнула окно в холодный черный сад, разделась, устроилась на узкой железной кровати с громыхающей сеткой, решила, что замерзнет под тонким фланелевым одеялом, встала, взяла плащ, опять легла и позвала их.

Комната была узкой как сапог. Шофер улегся у двери, а он сел на кровать, которая была совсем рядом с ее, выключил свет и лег. Шофер уже посапывал.

В конце концов она не девочка, и если решила поехать вместе с ним… Ему стоило только протянуть руку, чтобы ее коснуться. Посмотрим, думал он, посмотрим. Мерзкое помещение, нищенство, скрипучая кровать. Дыра.

А утром оказалось, что море солнечно и сине и совсем рядом. Его видно из окна, и оно на расстоянии минуты. Терраска оплетена полураспустившимися дикими розами, сад щекочет ноздри свежестью, на огромном дереве зарозовели черешни, серые грядки, утыканные вялой рассадой, сбегают вниз к морю. На заборе развешаны рыболовные сети.

Сторожиха-хозяйка, пока они спали, успела убрать со стола и вымыть посуду и сейчас предлагает им купить свежей кефали, которую наловил ее сын.

В тазу с водой плескалась еще живая рыба, солнце отражалось в ней весело и танцевало на стене, выделывая синусоиды.

Она выбрала самую большую рыбину и сразу же начала ее чистить. Собачонка, чем-то напоминавшая хозяйку, беззвучно крутилась возле.

Пока она жарила кефаль, шофер успел сбегать в магазин, принес свежего хлеба, масла, молока и кофе.

Удивительно празднично было это первое утро. Сели завтракать. Они оба уговаривали шофера задержаться хотя бы до обеда и позагорать с ними на пляже. Но он ссылался на какие-то неотложные дела в Краснодаре, явно выдумывая.

Почему-то сегодня им даже не пришла в голову мысль менять свое жилье, искать что-то другое. Они проводили шофера до «газика», распрощались и направились к пляжу.

По дороге узнали — только что открылась новая шашлычная. Белобрысый пацан в трусах, босиком и в теплом свитере со звоном волок по камням, держа за длинную ручку, огромную позеленевшую старинную сковороду. Две собаки, деловито обмениваясь между собой впечатлениями, шествовали за ним. На порожек ближнего домика уселась старая гречанка с желтым лицом, распустила седые длинные волосы, и черная девочка, похожая на баклажан, стала их расчесывать. Мимо гуськом проследовали отдыхающие на организованную прогулку. Стали взбираться на скалу. Высокая, яркая, крашеная блондинка в малиновом платье висла на своем спутнике. Он проводил ее глазами.

Курортный сезон еще не начался. Море было холодным, народу на пляже — несколько человек. Они уселись на мелкой гальке у самого края и стали раздеваться. Казалось, солнце совсем не греет, было даже прохладно.

— Ненавижу, когда читают на пляже, — сказала она.

— А когда играют в карты?

— Еще ужаснее. Пляж требует полной сосредоточенности. Надо отдаваться только солнцу.

— А думать разрешается? — спросил он.

— Если вам удастся, пожалуйста. Во всяком случае, это лучше, чем читать, — она оторвала краешек от его газеты и наклеила себе на нос.

— Я понял, что разговаривать тоже нельзя?

Она не ответила.

Что тянуло его к ней? Почему эта поездка казалась обещающей? Несколько лет они проработали в одном институте. Всех его девчонок она знала как облупленных. Его похождения с ними проходили почти у нее на глазах. Он часто замечал, как смотрит она на него — чуть иронически, чуть покровительственно, оценивающе и, как ему казалось поощряя. Как-то она сказала, что никогда не стала бы заводить «роман» там, где работает, это ее правило. Проверим, думал он.

Что тянуло его к ней? Она не была красивой. Успех красивых женщин никогда его не волновал, всегда казался банальным. Успех некрасивых вызывал интерес. «Очевидно, существует какая-то внутренняя компенсация», — думал он. Во всем ее облике он замечал иногда черты той жертвенности, без которой для него не существовало женщины. То вдруг она глядела на него таким греховным взглядом. Или уж слишком безгрешным, легким наклоном головы, будто предупреждая: «Мне известно так много, а это то же, что ничего не знать». И ее подстриженные светлые волосы, густые и гладкие закрывали половину лица. Не то чтобы она нравилась ему, конечно и это, она нравилась, как и все мало-мальски привлекательные женщины. Ее присутствие всегда как бы обязывало. При ней он становился другим, не испытывал обычной свободы, был немного скован и в то же время чувствовал себя значительнее. Она несла в себе тайну женских жизней, пережитых ею, которые оставляют свой след, как годовые круги на стволе дерева. Распилить и поглядеть?