Большая охота - [12]

– Ну-ка, спойте. Но чтоб без хреновины!

Баянист растянул меха, хор грянул:

«На родимом Ставрополье

Вот уже который год

Вырастает кукуруза.

Ой, не видать Кавказских гор!»

Секретарь хмыкнул: «Хорошо!»

Часа через два из краевого центра сообщили: Хрущев не приедет. Все разошлись.

Детям отдали караваи. Пацаны жевали пшеничный хлеб и рассуждали о том, как приятно все-таки быть Хрущевым: в каждом селе тебе суют такую вкуснятину. В те поры кукурузный хлеб уже вытеснял пшеничный даже у колхозников.

Хрущев восторженно побродил по кукурузным полям, пообщался с быками, погулял на казацкой свадьбе и подарил молодоженам «Победу».

За время своего правления он сделал больше полезного, чем вредного. Но его политика оглуплялась: заставляли даже в Приполярье выращивать кукурузу!

Его не любили. Народ сочинял о нем злые анекдоты.

Царедворцы наготове держали за пазухами камни…

Пожалуй, он единственный из комбогов, кому не ставили памятников и не называли его именем улиц.

А у Грини с детства не выветрилась приязнь к Хрущеву за тот каравай…

V

Без малого двадцать лет назад в Новом Уренгое побывал Горбачев. К приезду вождя город нашвабрили. Оцепление, начинавшееся в аэропорту, «пронизывало» город и продолжалось еще пятнадцать километров – до самой УКПГ-1АС.

Самолет приземлился. Здесь, на уренгойской земле, генсека встречали члены ЦК, министры. В последних рядах пребывали хозяева. Михаил Сергеевич сел в неприметный «пазик». Из новоуренгойских руководителей к нему подпустили лишь первого секретаря горкома партии и директора градообразующего предприятия.

– Ну, рассказывайте, – с улыбкой обратился Горбачев к хозяевам. – Кто вы? Откуда? Как работается?

Уренгойцы коротко рассказали о себе, перешли на городские проблемы. Горбачев внимательно слушал, задавал вопросы.

На том месте, где был «блошиный» рынок, кортеж внезапно остановился: вождь решил пообщаться с народом. Люди пялились на черные «членовозы» и «Волги» и не сразу обратили внимание на невысокого человека, приближавшегося откуда-то сбоку. В толпе громко ахнули:

– Батюшки! Горбачев!

У Чечорина была фотография, очень хорошо передавшая настроение того момента. Фотограф снимал с крыши дома и взял крупный план. Вместилось более двухсот лиц. И все улыбались! Даже в слабую лупу это видно отлично. Вот был настрой и порыв у людей! Горбачев стоял в центре. Все тянулись к нему.

Приятель Чечорина нашел себя на той фотографии.

– Вспомнил, – сказал он, вздыхая. – Горбачев в тот момент обещал завалить город меховыми изделиями…

С бригадой программы «Время» Чечорин сидел на установке комплексной подготовки газа (УКПГ), куда должен был в соответствии со сценарием проследовать Генсек. Время текло, Горбачев не появлялся.

– Не можем понять, что случилось, – забеспокоились хозяева УКПГ.

Они не знали, что Михаил Сергеевич сделал почти часовую внеплановую «паузу» в центре Уренгоя.

Наконец, кортеж, растянувшийся на добрый километр, въехал на территорию установки комплексной подготовки газа. Высокого гостя повели в цехи слушать, как гудит оборудование. Вскоре процессия появилась на центральном пульте управления.

Первым через порог шагнул Михаил Сергеевич. Он был в демисезонном пальто. За ним – Раиса Максимовна в сопровождении секретаря ЦК Долгих. Вошли около сотни чиновников разных рангов. Горбачева встречали руководители газодобывающей компании. Генсек пожал им руку. Звенящим голосом передовой рабочий-оператор произнес приветственную речь.

Михаил Сергеевич выступил с ответным словом. Тихим проникновенным голосом он говорил ни о чем полчаса. Но как это было весомо!

У Чечорина выступили слезы восторга и умиления. Генсек находился от него в двух шагах.

После УКПГ блестящая кавалькада автовсадников направилась на конденсатный завод, где спектакль повторился.

В группе чиновников Гриня заметил Ельцина. Он скромно топтался в последних рядах – неприметный, безликий. В тот период для Чечорина это был просто «разрушитель Ипатьевского дома», где расстреляли царскую семью. Как-то на курсах при Уральской высшей партшколе (ВПШ) Чечорин слушал лекцию о социалистическом строительстве в исполнении Бориса Николаевича – первого секретаря Свердловского обкома. Ельцин производил впечатление рьяного коммуниста, готового ради коммунистической идеи падать на пулеметы.

На завод Чечорин не поехал, а поспешил в горком. Здесь уже приготовились к встрече Михаила Сергеевича: постелили ковровые дорожки, заварили душистый чай, поставили вазы с конфетами и пирожными… Среди встречавших были члены бюро, секретари парткомов, работники горкома.

Велико было их разочарование, когда генсек проскочил мимо! В те часы Чечорин впервые ощутил интуитивную неприязнь к Горбачеву и почувствовал какую-то смутную тревогу.

Надо же! Быть первым коммунистом страны – и не заглянуть хотя бы на минуту к своим младшим партийным товарищам, не сказать им: «Привет, ребята! Ну, как вы тут, черти, работаете? Вы держитесь, стране нужен газ!»

Промчался мимо, сиганул в самолет, будто его в шею гнали – и привет!

С годами эта обида не прошла, к ней прибавились другие.

После Фороса Чечорин наблюдал за землячком с мстительной мелкой и гнусной радостью.