Большая Мэри - [7]
В ночном эпистолярном творчестве я уподобляюсь своей клиентке, писательнице, которая сочиняет эротические романы. Во время секса с мужем она вдруг хватает диктофон (всегда рядом на тумбочке) и наговаривает на него только что пришедшее на ум горяченькое сравнение. После возвращается к процессу, как ни в чём не бывало.
Но снова, внезапно вдохновлённая, в самый неподходящий момент соскакивает и запечатлевает свежее ощущение на плёнке. Так творится нетленка, а вы думали? Издержки профессии, Муза капризна и приходит когда хочет.
Муж писательницы не хочет присутствия каких-то Муз в постели и секса втроём. Он, мягко говоря, не доволен и хочет подать на развод.
У меня мужа нет. Я переползаю через свёрнутый валик одеяла (имитация живого тела рядом: всё не одна). Я могу хоть всю ночь записывать посещающие меня гениальные мысли.
«Маше: купить триммер. Обкашивать пырей, получится газончик – пальчики оближет. Или засеять клевером – будет розовая душистая полянка».
Маша оказалась крепким орешком. Как из матрёшки, из неё вылезает следующая фобия. Она смотрит не только «Культуру», но и канал, где пугают войнами и катастрофами. Впечатлительная Маша рисует страшные картины.
Вот к Земле приближается астероид. Нет, надвигается гигантское цунами. Люди закидывают в автомобили барахло и детишек, мчатся в безопасное место, на десять километров над уровнем моря.
Или штурмуют кассы. Вась-вась – перемигнулись с кассиршами, с проводниками – и билет в кармане. И только у Маши нет мужа-водителя, нет авто, нет знакомых кассиров и умения достать заветный билет. Билет стоимостью в жизнь.
Ей снится один и тот же кошмар. Она стоит на пустынной городской площади, среди гонимого ветров мусора. Все прыткие, хваткие спаслись, успели, подкупили, отпихнули, пролезли по чужим головам, запрыгнули в последний вагон. Успели!
Одна Маша, коченея от ужаса, обречённо и беспомощно наблюдает за надвигающейся катастрофой. За океанской волной, высотой в одиннадцатиэтажный дом. За стремительно растущим в небе огненным шаром. Слыша рёв приближающегося вепря Калидонского, или ещё какой-нибудь неописуемый ужас.
На следующий сеанс Маша приходит, загадочно, туманно улыбаясь. Она даже робко светится, Маша. Её тоже осенило: да, судьба не допустила слабых и неприспособленных на последний автобус. А на самом деле этим спасла их!
У природы и Бога есть весы (объясняет Маша). Смешна тщета людей, наивно воображающих, что ухватили судьбу за усы. На земле предусмотрено место для сильных и слабых. Для травоядных и хищников. Для Маши и её соседки. Природа разумно регулирует численность тех и других.
Так вот (доверчиво сияет Маша), где гарантия, что автобус с шустрыми, наглыми и локастыми – не упадёт с обрыва, а поезд не сойдёт с рельс? Что самолёт, на который Маша не успела взять билет – не разобьётся? Что учёные не ошиблись в расчётах, и астероид не рухнет именно на ту безопасную пещеру, куда набились удачливые счастливчики? Как говорится, ещё неизвестно, кому повезло. Ведь правда, да? Правда?!
Маша с надеждой заглядывает в моё лицо. Она – большое дитя, заблудившееся в непонятном, жестоком и хитром взрослом мире. Огорчившееся и решившее наказать, отомстить ему хотя бы в мыслях. Наивный ребёнок, который шлёпает слабыми ручонками по взрослой ноге и приговаривает: «Вот тебе! Вот тебе!».
Маша – страшный человек. Хорошо, что у безвольных людей нет власти осуществлять их желания.
В квартире уютно пахнет свежим кофе и сырниками, с пылу-с жару. Они у сына получаются пышными, идеально круглыми и оранжевыми как солнышки, в конопушках изюма. По просторной кухне бесшумно катится импортная коляска, два солнца блестят в мелькающих серебристых спицах.
Сыну удобно ужинать, развернув коляску к столу в три четверти, почти уложив голову на подлокотник, на подушечку. С прекрасного высокого лба спадают, рассыпаются зачёсанные назад густейшие, тяжёлые платиновые волосы. Надеюсь, больше он ничем не похож на отца.
…Через полгода Мэтр увлёкся другой женщиной. О нашем сыне я сказала, когда в выпускном классе мальчику поставили диагноз: аутосомно-рецессивное нервно-мышечное заболевание. Я подумала, что именно сейчас сыну очень поможет присутствие родного мужчины в его жизни. Хотя бы периодическое, фрагментарное. Тем более, Мэтр к тому времени развёлся и снова был свободен.
Когда узнал о существовании сына и его болезни, страшно перепугался. Я в жизни не видела, чтобы кто-то так пугался, тем более он: всегда невозмутимый, мудрый, сильный, уверенный. Психолог с большой буквы. Он просто позеленел, челюсть тряслась, губы прыгали.
Он пробормотал, что не отказывается от алиментов. Разумеется, после анализа ДНК.
– Вопросов больше нет, – сказала я.
– Как там наша Большая Мэри? Наблюдаются подвижки? – сын в курсе Машиной истории. Я, в свою очередь, интересуюсь его айтишными делами. Ничего в них не понимаю, но деятельно изображаю понимание: цокаю языком, качаю головой, удивляюсь. У сына два высших технических образования, сейчас дистанционно получает третье, психологическое.
Вот из кого получится настоящий специалист – не то что я, психолог-скороспелка с двухмесячным курсом переквалификации.
Сын всегда – отрезанный ломоть. Дочку растишь для себя, а сына – для двух чужих женщин. Для жены и её мамочки. Обидно и больно. «Я всегда свысока взирала на чужие свекровье-невесткины свары: фу, как мелочно, неумно, некрасиво! Зрелая, пожившая, опытная женщина не может найти общий язык с зелёной девчонкой. Связался чёрт с младенцем! С жалостью косилась на уныло покорившихся, смиренных свекрух: дескать, раз сын выбрал, что уж теперь вмешиваться… С превосходством думала: у меня-то всё будет по-другому, легко, приятно и просто.
Не дай Бог оказаться человеку в яме. В яме одиночества и отчаяния, неизлечимой болезни, пьяного забытья. Или в прямом смысле: в яме-тайнике серийного психопата-убийцы.
«Главврач провела смущённую Аню по кабинетам и палатам. Представила везде, как очень важную персону: – Практикантка, будущий врач – а пока наша новая санитарочка! Прошу любить и жаловать!..».
Иногда они возвращаются. Не иногда, а всегда: бумеранги, безжалостно и бездумно запущенные нами в молодости. Как правило, мы бросали их в самых близких любимых людей.Как больно! Так же было больно тем, в кого мы целились: с умыслом или без.
И уже в затылок дышали, огрызались, плели интриги, лезли друг у друга по головам такие же стареющие, страшащиеся забвения звёзды. То есть для виду, на камеру-то, они сюсюкали, лизались, называли друг друга уменьшительно-ласкательно, и демонстрировали нежнейшую дружбу и разные прочие обнимашечки и чмоки-чмоки. А на самом деле, выдайся возможность, с наслаждением бы набросились и перекусали друг друга, как змеи в серпентарии. Но что есть мирская слава? Тысячи гниющих, без пяти минут мертвецов бьют в ладоши и возвеличивают другого гниющего, без пяти минут мертвеца.
Любите про маньяков – вам сюда. Ну и герои собрались в этой книге: просто паноптикум живых мертвецов. Иногда они маскируются, и их не отличить от людей, живущих между нами. Тогда они особенно опасны. Причём дамы-«зомби» не отстают от сильного пола. Кого-то обязывает к жутковатым поступкам профессия: похоронный фотограф. А кто-то просто слишком нежно любит свою маленькую дочку и ради неё готов на всё.
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
Елена Чарник – поэт, эссеист. Родилась в Полтаве, окончила Харьковский государственный университет по специальности “русская филология”.Живет в Петербурге. Печаталась в журналах “Новый мир”, “Урал”.
«Меня не покидает странное предчувствие. Кончиками нервов, кожей и еще чем-то неведомым я ощущаю приближение новой жизни. И даже не новой, а просто жизни — потому что все, что случилось до мгновений, когда я пишу эти строки, было иллюзией, миражом, этюдом, написанным невидимыми красками. А жизнь настоящая, во плоти и в достоинстве, вот-вот начнется......Это предчувствие поселилось во мне давно, и в ожидании новой жизни я спешил запечатлеть, как умею, все, что было. А может быть, и не было».Роман Кофман«Роман Кофман — действительно один из лучших в мире дирижеров-интерпретаторов»«Телеграф», ВеликобританияВ этой книге представлены две повести Романа Кофмана — поэта, писателя, дирижера, скрипача, композитора, режиссера и педагога.
Счастье – вещь ненадежная, преходящая. Жители шотландского городка и не стремятся к нему. Да и недосуг им замечать отсутствие счастья. Дел по горло. Уютно светятся в вечернем сумраке окна, вьется дымок из труб. Но загляните в эти окна, и увидите, что здешняя жизнь совсем не так благостна, как кажется со стороны. Своя доля печалей осеняет каждую старинную улочку и каждый дом. И каждого жителя. И в одном из этих домов, в кабинете абрикосового цвета, сидит Аня, консультант по вопросам семьи и брака. Будто священник, поджидающий прихожан в темноте исповедальни… И однажды приходят к ней Роза и Гарри, не способные жить друг без друга и опостылевшие друг дружке до смерти.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.