Большая кража - [73]

Кстати, не поможет ли кто-нибудь из гостей расстегнуть ей лифчик? А то тянуться к застежке на спине очень неудобно.

Помочь, разумеется, хотели оба, и пока они толкались, отпихивали друг друга и боролись за выгодную позицию, Нэнси сама завела руки за спину и расстегнула застежку. Уходя с террасы в дом, она прекрасно понимала, что парни пожирают ее глазами и, словно загипнотизированные, готовы последовать за ней. Она вошла в дом, закрыла за собой стеклянную дверь и защелкнула замок. Потом сняла лифчик. Она стояла спиной к стеклянной двери до тех пор, пока они не подошли к двери вплотную; один из них попытался ее открыть. Тогда она обернулась.

Один из парней сказал:

— Хватит тебе валять дурака. Открой дверь.

Нэнси переводила взгляд с одного на другого — высокие жилистые атлеты старались выглядеть непринужденно в своих мокрых свисающих трусах. Она опустила руки на бедра, подцепила большими пальцами низко сидящий пояс трусиков и улыбнулась.

— Хватит тебе ломаться. Открывай.

— А что вы мне за это дадите? — спросила Нэнси.

— А то ты не знаешь. — Оба парня заржали.

— Выходи, — снова потребовал один из них.

— Как это — выходи? Я собираюсь ложиться спать, — ответила Нэнси.

— Так ты дверь-то открой, и мы с тобой пойдем.

— А что вы мне за это дадите? — снова повторила Нэнси.

На этот раз ребята переглянулись — теперь уже молча и серьезно. Наконец один спросил:

— А что ты хочешь?

В ответ на это Нэнси, скромно улыбнувшись, ответила:

— Пятьдесят баксов, Ваня. С каждого.

Она и сейчас помнила идиотское выражение, застывшее у них на физиономиях.

Так же хорошо она запомнила и то, как смотрела на нее мать, когда узнала об этой истории. Она даже не представляла, что можно так смотреть на человека — совершенно невидящим взглядом, будто на пустую стену.

— Нэнси, это правда?

История о «засидевшихся» у Нэнси ребятах дошла до матери по довольно длинной цепочке. У одного из парней, как выяснилось, были довольно доверительные отношения с отцом. И вот маленький мальчик рассказал большому мальчику об удачном походе к девочке. Большой мальчик рассказал об этом своей жене, та — своей подруге, а та — матери Нэнси. Подруга заверила, что не верит ни единому слову из того, что сама же рассказывает, но при этом сочла своим долгом поделиться с матерью Нэнси, потому что, возможно, ей будет интересно узнать, за какую ерунду могут зацепиться злые языки. И вот — театральная сцена: мать сидит в кресле в гостиной, в нескольких шагах позади нее немым укором совести стоит Лоретта.

— Нэнси, это правда?

Взгляд матери сурово сверлит пространство в нескольких дюймах от глаз Нэнси. Со стороны и не подумаешь, что она смотрит не на дочь, а мимо. Умудрившись все-таки перехватить взгляд матери, Нэнси спокойно отвечает:

— Да, мама, это правда.

Коричневые камушки глаз не меняют своего положения, равно как не меняется и выражение лица.

— Ты хоть понимаешь, что говоришь? — спрашивает мать. — Неужели ты хочешь, чтобы мы поверили, что ты предложила себя этим двум мальчикам?

— Ага.

— Никаких «ага», дорогая. Отвечать нужно «да» или «нет».

— Да.

— В таком случае скажи мне, почему ты это сделала?

— Не знаю.

— Может, ты решила, что это весело и остроумно — с тебя станется. Но ты бы хоть о последствиях подумала.

Нэнси, явно заинтересовавшись таким поворотом разговора, спрашивает:

— О каких последствиях?

— Как — о каких? — не чувствуя подвоха, говорит мать. — Ведь об этом могут узнать. Что про нас скажут?

Нэнси против собственной воли расплывается в улыбке.

— Мама, ты неподражаема.

— Не вижу ничего смешного, — строго говорит мать. — Я хочу знать, что здесь произошло.

Нэнси смотрит на Лоретту, та — на мать Нэнси. Решив, что отпираться бессмысленно, да и неинтересно, Нэнси говорит:

— Мама, что бы тебе ни наговорили, это, скорее всего, правда.

— Лоретта утверждает, что они ушли еще до полуночи.

— А как ты думаешь, сколько на это требуется времени? — интересуется Нэнси.

Суровое выражение лица матери не меняется.

— Я хочу, чтобы ты призналась, что все это неправда и что шутка получилась неумной и вообще не слишком удачной.

— Мама, я тебе уже сказала. Я действительно предложила себя мальчикам.

— Ну хорошо, — говорит мать, вставая с кресла и одергивая платье на бедрах. — По-моему, ты слишком настойчиво пытаешься навязать мне свое чувство юмора. Не вижу никакого смысла продолжать этот разговор.

— Я тоже, тем более что это правда.

— Дело, конечно, твое, — говорит мать, — но до тех пор, пока ты не признаешься в том, что все это твоя глупая выдумка, я запрещаю тебе выходить из дома. — Мать разворачивается и, словно актриса сцену, покидает комнату.

— Хочешь, я расскажу тебе, чем мы с ними занимались? — говорит Нэнси ей в спину. — Ты меня хочешь выслушать или нет?

Мать ее слушать не хочет. Занавес. Через несколько дней Нэнси говорит, что в этой истории правда — только часть, а именно то, что касается запирания Лоретты в ее комнате с помощью матраса, кровати и прочей мебели. Мать объявляет, что это прекрасно укладывается в представление о подростковых выходках — детских по глупости и вполне взрослых по масштабам. Сил-то у ребят хоть отбавляй. После чего мать поспешно озвучивает вывод, что все остальное мальчики просто выдумали. Это какая-то извращенная шутка. А сколько нервов из-за нее потрачено. Признание Нэнси вознаграждено: ей снова разрешают выходить из дома.