Большая книга ужасов — 74 - [27]

Познакомишься ты и с моими учителями. Я нисколько не хотел их обидеть. Просто хотел сделать маленькое волшебство и заглянуть в прошлое. Вперед, читатель! Предположим, на урок химии.

Глава 1

С самого утра небо над Пензой затянуло тучами.

Роман Волкогонов шел к вокзалу, и настроение у него было хуже некуда. Сегодня первое сентября, и начинается его последний год в школе. Группу «Трясина», в которой он играл, грозили выгнать с репетиционной базы, требуя какие-то баснословные деньги. Все было плохо. Он думал о паршивой погоде, паршивом начале учебного года, паршивой ситуации и о Наде.

Их отношения еще даже не успели дорасти до чего-то существенного, а сегодня уже подошли к своему неожиданному финалу. Надиного отца — майора артиллерийских войск, который преподавал теоретическую механику в профильном пензенском институте, — внезапно перевели на какую-то крохотную базу под Краснодар. Само собой, жена и дочка уезжали с ним. «Финита ля комедия». Сегодня в семь тридцать с вокзала «Пенза Первая» поезд увезет от него Надю навсегда. Такой подарочек на первое сентября.

Поймав свое отражение в одной из витрин, Роман отметил, что парень он ничего и девчонки были бы счастливы с ним встречаться. Проблема была в том, что ни одна из них не сможет быть Надей. Между ними была странная волшебная, а может, и химическая штука. Понимали друг друга с полуслова, интересовались одним и тем же. Остальные девушки на фоне Нади казались суетливыми пигалицами, дурочками, не прочитавшими ни одной книжки. Ни одна из них, например, не понимала его волонтерства. Девчонки, как и многие одноклассники, считали помощь Романа беженцам причудой. Ну, таскает парень куда-то старую одежду, ходит после уроков на какую-то стройку помогать. Делать, видимо, ему больше нечего. А Надя была не такой, она очень хорошо понимала, зачем он это делает, помогала и поддерживала как могла.

Общих воспоминаний хватило бы на целый роман: они вместе шли по следу военрука, а потом он с Андрюхой Масляевым спасал ее и других ребят из лаборатории Червякова. Затем решился и пригласил Надю в кино — демонстративно, перед всем классом, потому что придурки-одноклассники считали ее чуть ли не юродивой[1].

Тяжко вздохнув, парень взял себя в руки, стер с лица противную скорбную мину и ускорил шаг: нужно было еще успеть купить цветы.

Дождь зарядил, не успел Волкогонов дойти до цветочного на улице Лермонтова. Он чертыхнулся и надел капюшон, втянув голову в плечи, чтоб сырой ветер не заползал за воротник куртки. Похлопав по карману, убедился, что иридиевая плата благополучно покоится на месте. Теперь можно было отправляться на вокзал, а уже после линейки — в педагогический университет, где его ждали заказчики.

Букет из мелких розовых хризантем Волкогонов выбрал в ларьке почти сразу. Продавщица мило ему пооулыбалась и поздравила с первым сентября, заметив под чуть расстегнутой курткой белую рубашку и галстук. Роман выдавил из себя ответную улыбку, отдавая деньги, и заспешил на вокзал.

Поезд уже стоял на перроне и пыхтел. Людей было немного. Надю Волкогонов заметил издалека и прибавил шаг. С ее родителями он встречался раньше, так что особенно не нервничал. Правда, сейчас совершенно не хотелось расшаркиваться и сохранять хорошую мину, его бы больше порадовали хотя бы две минуты с Надей наедине, но он не особо рассчитывал на такой подарок судьбы.

— Доброе утро, — произнес как можно бодрее, подойдя к семье Ушаковых, которые деловито расставляли свои многочисленные сумки и чемоданы.

— О, Роман! — с такой же слегка деланой бодростью отозвался Надин отец и протянул парню руку. — Ты гляди-ка, по-праздничному, с цветами.

Жена посмотрела на него с укоризной, более тонко прочувствовав момент.

— Привет, — кивнула Надя и обернулась на Романа.

Черт! Ну, почему у нее такие глаза, от которых весь позвоночник искрить начинает? Огромные! Карие!

— Вот, это тебе. На прощание… и с началом нового учебного года.

— Спасибо. Тебя тоже. С началом…

Разговор не клеился, оба чувствовали гнетущее присутствие родителей — посторонних людей в их маленькой вселенной. И снова Надина мама проявила женскую чуткость: нагрузив мужа сумками, она отправила его размещаться в купе и пошла следом.

— Ты как? — спросила Надя, как только мамин плащ скрылся в коридоре вагона.

— Да так себе.

— Я тоже.

— Ну… Ты, может, пиши иногда или звони.

— Ладно. Только…

— Что?

— Ни к чему это. Мучение одно. Мы вряд ли увидимся, и каждому надо жить дальше. Так что лучше не растягивать… Я думаю.

Девушка, не мигая, смотрела себе под ноги, и Роман чувствовал, что ей стоит больших усилий не плакать. Это была еще одна черта, за которую он готов был идти за ней в огонь и в воду: она никогда ему не врала, говорила всегда как есть. Иногда это бывало больно (как сейчас), но сладкие пилюльки Надя не признавала, считала лицемерием.

— Наверное, ты права.

— Но… — Девушка вскинула голову и посмотрела на Романа так, что у него самого защипало под веками. — Ты вспоминай меня иногда, ладно? Я тоже буду. Я обязательно буду тебя вспоминать, так что…

— И я буду. Обязательно.

Надя кивнула, потом порывисто приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы, жарко и горячо.