Большая Книга. Том 1. Имперский сирота - [42]

***

28 декабря 1979 года была пятница, но в детсад можно было не идти, все подарки детсадовские Дед Мороз и Снегурочка им подарили еще вчера.

На сегодня у него были планы поважнее детского сада. Из-за них-то Яс и проснулся так рано (даже раньше родителей, которым рабочий день никто не отменял) и с удовольствием глянул в окно на выпавшие за ночь огромные сугробы голубого цвета – только-только еще начинало светать. Не умывшись, Яс сразу же поспешил в зал к своей елке, большой, пушистой, которую бабушка принесла еще вчера вечером, и теперь она красовалась в углу зала на крестоугольной деревянной подставке. В этот раз он будет наряжать ее сам, никому больше не даст! Ладно, по одной игрушке даст повесить дедушке, бабушке, маме и папе. Но только, когда самыми своими любимыми перед этим уже нарядит, не раньше. И все, больше никому. Три коробки с елочными игрушками родители еще вчера сняли с антресолей по его просьбе, и Яс, усевшись поудобнее на ковер, пододвинул к себе теперь самую большую из них. Драгоценные елочные игрушки, попавшие к нему, он был уверен, из главного мешка Деда Мороза. Яс начал доставать их и сортировать на две кучки: самые любимые и просто любимые. Остальные пока пусть остаются в коробках.

Милее всех был для него почему-то старый снеговик, сделанный, наверное, еще в те времена, когда папа с мамой были такими, как он. Снеговик был покрыт снаружи какой-то плотной белой глазурью, похожей на тонкий пенопласт, а внутри набит обыкновенной ватой, и у него не было таких красивых блесток, как у новых стеклянных игрушек. Но зато, и это главное, снеговик был живой, в этом Яс был уверен абсолютно. Он полюбил этого снеговика сразу же, еще три года назад, когда они с бабушкой и мамой впервые на его памяти наряжали елку, и с тех пор вешал его последним из игрушек, а из коробки доставал первым и перед тем, как начать новогодний священный обряд, долго смотрел на его черные нарисованные маленькие глаза. И только, когда будут повешены все-все елочные игрушки, и главная красная сосулька увенчает макушку, для чего Ясу потребуется не только табуретка, но еще и его стульчик, только тогда придет черед сначала голубки, а потом и снеговика. Голубка была точно так же набита ватой изнутри, покрыта той же самой плотной глазурью и раскрашена вручную старинными нежными красками. Но между ней и снеговиком было одно важное отличие: говорить она не умела. А снеговик умел, и не просто умел, а знал все-все главные секреты. Ему-то и полагался самый центр на елке. Ну-с, а теперь начали!

Яс провозился с елкой весь день до вечера, правда, с перерывами на завтрак и обед, и потом бабушка его еще выгнала погулять на улицу, где полчаса он катался с Лёнькой с горок. Сегодня гулять Яс совсем не хотел, но порядок есть порядок, детям положено каждый день находиться на свежем воздухе, чтобы вырасти здоровыми и сильными, никуда от этого не деться. Перед уходом он строго-настрого запретил всем своим даже приближаться к елке, и, вернувшись с улицы, первым делом проверил, выполнено ли было его указание. Сейчас же, почти уже закончив и глядя на сияющую гирлянду, сверкающий разноцветными огнями дождь и искрящиеся в огнях люстры елочные игрушки, Яс был очень доволен проделанной работой. Все игрушки, с такой педантичностью им водруженные, занимали персональные, строго подобающие им в игрушечной елочной иерархии места. Оставался последний аккорд. Уже последнее “баю-бай” из “Спокойной ночи, малыши!” прозвучало вослед исчезающему в пластилиновом небытии паровозику, уже мама надела на него любимую пижаму с разноцветными горохами… Вот и настал этот момент. Яс, последний раз посмотрев в черные глаза снеговика, поднес его улыбающуюся голову к своим губам, поцеловал ее и потом торжественно повесил снеговика на уже давно определенную для своего любимца ветку. Затем отошел чуть назад, как художник, который, положив последний мазок на свой шедевр, хочет убедиться в совершенстве проделанной им работы, и замер, впитывая шестилетними зрачками волшебное дело своих рук. Все. Теперь все было готово к празднованию Нового Года.

Сам праздник, наступивший, как и положено через пару дней, Яс запомнил неотчетливо. Как и миллионы советских семей, они сели за стол близким кругом, без гостей. Решили так потому, что Яс на следующий день после украшения елки умудрился простудить горло и улечься с температурой под тридцать восемь. Зря, наверное, они съели с Ленькой столько снега на горке, думал он, лежа в зале и глядя на любовно украшенную им елочку. Какой же он дурак, теперь на Новый год все будут жечь бенгальские огни у подъезда, а его уложат спать пораньше. У Яса тут же выступили слезы в углах глаз, большие и горячие, как это обычно бывало в таких случаях. «Волшебник, пожалуйста, помоги! Я так ждал этого Нового Года!»

И чудо произошло, хотя расскажи Яс об этом взрослым, они тотчас бы сказали, что это совпадение. Яс уже заметил, что взрослые очень любили называть чудеса совпадениями. К вечеру этого же дня ему значительно полегчало, температура опустилась до 36,9, вернулся блеск в глазах и появился аппетит. А на следующее утро Яс был полностью здоров! Но мама все равно заставила его выпить этот отвратительный эритромицин, потому, что, якобы, нельзя прерывать курс лечения. Ну ей виднее, она врач, главное, что Новый год он встретит вместе с родителями, бабой Надей и дедой Мишей за столом у елки и с бенгальским огнем в руках! А не в кровати с градусником под мышкой.