Большая Книга. Том 1. Имперский сирота - [114]

– Сегодня Володю будут хоронить, сынок, – на третий день сказала мама. – Если тебе тяжело, не ходи.

Он пошел, хоть ему и не хотелось. Не пойти – это было предательством, что ли… Хотя, Вовке, наверное, уже было все равно. Но не идти нельзя, засело Ясу в голову. Вовку хоронили в обед, день был очень солнечный и не жаркий. Они с Пашкой стояли рядом и молчали. Пока ждали выноса, какой-нибудь взрослый то и дело подходил к ним и задавал какие-то вопросы. Пашка на первый вопрос пожал плечами молча, так потом и пошло у них с ответами. Они даже не вникали в их смысл. Когда вынесли гроб, лица Вовчика им не было видно, так как стояли они довольно далеко, все заслоняли фигуры взрослых. Заиграла очень торжественная и печальная музыка, но Яс не заплакал – слишком толстый был сегодня кокон. Они видели только, как мать Вовки, высокая, статная, еще вчера жгучая брюнетка, а ныне полностью седая женщина, никого не видя вокруг, огромной птицей билась над лежащим в гробу единственным своим сыном. Яс с Пашкой, глядя в землю, пожали друг другу руки, сказали «пока». Они не стали дожидаться окончания похорон и разошлись по домам.

Еще в памяти осталось несколько кадров из здания суда, большой, душной, полной людей комнаты, куда их с Пашкой привели мамы. На скамье подсудимых сидел прораб стройки, так мама сказала Ясу. Прораб, что-то в этом есть от рабства, подумалось Ясу, и он безучастно посмотрел на немолодого, видимо, очень порядочного и скорбевшего о происходящем человека. Приговора они не узнали: после дачи показаний их вывели из зала суда, и вместе с мамами они отправились домой, но разными путями. С Пашкой Яс тоже перестал гулять вместе во дворе, не потому, что они поссорились или обиделись на что-то, а просто так как-то само собой получилось. Наверное, вдвоем они бы начинали вспоминать тот день, а вспоминать его было нельзя. Так и прекратились их дворовые игры, и, в конечном счете, дружба вообще. Расстались по-английски, думал Яс, вспоминая этот трагический день много лет спустя.

Через пару недель детская память услужливо стерла все воспоминания о Вовке, стройке с котлованом, Вовкиной матери, похоронах и прорабе. Ясу вообще не хотелось гулять, поэтому не видел он и других друзей со своего двора. С Волшебником разговоры он тоже закончил, раз и навсегда, как думалось ему тогда. Он не обвинял его в бездействии, о нет. Он вообще его ни в чем не обвинял. Ясу просто стало жалко своего времени и эмоций на веру в того, кого он считал своим всесильным другом, и отсутствие которого так отчетливо проявилось в это лето. Как и нелепость веры Яса в него. Нелепость – это было еще одно новое слово, которое он почерпнул из новых, уже не совсем детских книг. Понемногу гулять в своем дворе он перестал вообще, а мама и дядя Женя, понятное дело, не настаивали.

Винодельческая

Зато семьей они стали все чаще наведываться на улицу Луганского, бывшую Винодельческую, в дом, где жила мама дяди Жени, Ираида Африкановна. «Ничего себе у нее имя-отчество», – подумал Яс при первом знакомстве. Разглядеть в невысокого роста полностью седой старушке хоть что-то африканское было невозможно, но больше хозяйки Яса заинтересовал сам дом. Дом был большой, деревянный, в два этажа, полный той самой мебелью, стол и кресло от которого теперь радовали Яса в их квартире на Виноградова. Виноградова-Винодельческая – в этой игре слов тоже был некий секрет, так ему казалось. Дом был окружен стандартным по советским меркам, садом сотки в четыре, в котором росли яблони, и в их числе любимая Ясом столовка, за то, что она созревала быстрее всех остальных сортов, а также – как без него – апорт. Еще в саду были качели с турником. Летом созревшие яблоки падали на землю в огромном количестве, и так было не только в саду у Ираиды Африкановны, а и по всем соседним участкам. Яблок было так много, что собиралась в лучшем случае только половина, остальная часть лежала на земле, постепенно удобряя почву и распространяя вокруг тонкий аромат не то компота, не то хорошего шнапса, о котором Яс тоже пока не знал. Район, кстати, в народе так и назывался – компот, из-за невообразимого количества яблонь, груш, урюка и черешен, росших тут. В паре сотен метров от дома текла Малая Алма-Атинка, речка, начинавшаяся высоко в горах, у самых ледников. Она, наверное, в этом течении была бы уже достаточно полноводной, если бы не забор водной станцией для питья на Медео. Так что и в своей нижней части, уже в городе она оставалась небольшой, хотя и достаточной для того, чтобы окунуться в нее в летний зной и напитаться речной сладкой прохладой, когда сверху +30. Для плодовых деревьев соседство речки, предгорий и солнца тоже было лучше не придумать. А если вдобавок все это располагается в месте с так ярко выраженными четырьмя сезонами? С санками зимой, костром осенью и купанием летом? Эмоции Яса нетрудно было представить. Новый дом, новые разговоры. Новые игры и друзья. Родной двор на Виноградова Ясу теперь был не особенно и нужен.

Ираида Африкановна к тому же обладала даром готовить очень необычные десерты, которые потом поедались на превосходных блюдцах за большим овальным столом из того самого гарнитура. Чайный сервиз тоже оказался вполне ему под стать. Темно-синий с белым и золотой вязью снаружи и полностью золотой изнутри – да-а, из такого пить чай было всегда в два раза вкуснее, чем из обычного. Яса всегда удивлял этот феномен, ведь вроде бы чашки на вкус влиять не должны никак? А ведь влияли, еще как влияли. Перед десертами, конечно, всегда подавали первое и второе, и тоже очень недурно исполненные. Давайте пройдем на кухню Ираиды Африкановны и чуть более пристально взглянем на то, чем она собирается потчевать сегодня своих гостей. Ну, конечно, окрошка на первое! Супы Яс не очень жаловал, а вот окрошку очень любил. Ираида Африкановна готовила ее исключительно на квасе собственного изготовления, резком, совсем несладким, и обязательно с небольшим количеством черного перца-горошка. Остальные ингредиенты были вполне обычными, если не считать мясной составляющей. Ираида Африкановна клала в окрошку всегда только отварную говядину и язык и никогда – вареную колбасу. А заправляла только домашнего приготовления горчицей и домашней сметаной, за которой она ездила на Зеленый Базар. И, чтобы окончательно добить едоков, бросала в нежнейшее месиво несколько кубиков льда. Неудивительно поэтому, что огромная суповая ваза через достаточно короткое время уносилась обратно на кухню, чтобы вновь наполниться там до краев. Но третьего захода уже не бывало – потому что в приготовлении основных блюд Ираида Африкановна тоже была большая дока, и гости это знали, и оставляли, хоть и с большим сожалением, место в желудке. На праздничных обедах в основном присутствовали только родственники, а уж они хорошо знали, как Ираида Африкановна готовит баранью ногу. И, конечно, никто никогда не забывал о ее фирменном торте.