Большая история - [101]

Можно мерить время человеческой или космологической меркой, а есть еще промежуточный масштаб в несколько тысячелетий. На что Земля будет похожа через 2000 лет? Каким тогда будет человек? Или кукурузные початки, города, колонии на Марсе?[229] Как ни странно, эту промежуточную шкалу смоделировать сложнее всего. В ее масштабах интересующие нас вопросы касаются фантастически сложных систем, например биосферы, а через 2000 лет древо возможностей пустит столько ветвей, что даже мощнейшие компьютерные модели не смогут выбрать из них наиболее вероятные. В тупик ставит не только количество вариантов. Как показывает квантовая физика, на уровне самых мелких элементов Вселенная не детерминирована. Неожиданности действительно случаются и, подобно взмаху крыльев бабочки, могут запустить цепочку причин и следствий, которые обрушатся достаточно мощным каскадом, чтобы направить будущее по одному из множества возможных путей. Никуда не делась старая добрая случайность. Ни наш мозг, ни лучшие компьютерные модели еще не могут учесть все – пандемию, которую вызовет крошечная генетическая мутация в каком-нибудь вирусе, или взрыв сверхновой по соседству, хотя мы, вероятно, близки к тому, чтобы предсказывать возможное падение астероида (знание, за которое динозавры не пожалели бы жизни). На этом промежуточном уровне мы вступаем в зону научной фантастики. О грядущих тысячелетиях мы рассказываем захватывающие, бередящие душу истории, и они имеют большое значение. Но невозможно понять, какие из них стоит принимать всерьез.

Будущее человека. Миссия

Для человека следующие 100 лет очень и очень важны. Все происходит так быстро, что, как в замедленной съемке событий перед крушением, наши действия в следующие несколько десятилетий будут иметь огромные последствия для нас и для биосферы в масштабе тысяч лет. Хотим мы этого или нет, но теперь мы управляем всей биосферой, и это можно делать хорошо или плохо.

Из всевозможных мифов можно почерпнуть массу информации о том, что делать перед лицом непредсказуемого будущего, потому что в них то и дело встречаются истории, где едва удалось избежать опасности, истории о катастрофических ошибках и успешных миссиях. Нашу ситуацию отличает угроза краха, который потерпят 7 млрд человек и миллионы других организмов – сторонних наблюдателей и случайных жертв. Таким образом, у современного человека, как у героя или героини любого настоящего мифа, есть задача. Она состоит в том, чтобы избежать катастрофы и привести к чему-то хорошему и человечество и биосферу, потому что понятно, что в разрушенной биосфере нам нет места.

Лучшие мифы не дают гарантий. Катастрофа действительно возможна. Мы можем не справиться с управлением мудреной глобальной машиной, которую сами же построили, и потерять преимущества хорошего антропоцена. Это особенно вероятно, если разные рулевые будут пытаться вести ее в разные стороны или если мы не будем обращать внимания на предупреждающие красные лампочки на панели управления. Если машина откажет и производство рухнет, мы не сможем кормить 7 млрд человек. Для нас настанут мрачные времена общественного хаоса, войны, голода и неуправляемых болезней. Это «обычай рыб», о котором говорит «Артхашастра». Когда и если все наконец уляжется, горстка уцелевших людей снова заживет, пользуясь энергией в пределах ограничений аграрной эры, когда лишь крошечное меньшинство может не просто выживать, а наслаждаться чем-то бóльшим. Если мы серьезно повредим климатические системы, даже заниматься сельским хозяйством на большей части суши станет невозможно. В конце концов, развитие земледелия проходило при стабильном климате голоцена.

Затем – кто знает? Возможно, как в научной фантастике, оставшиеся люди потихоньку построят что-то похожее на наш мир, вероятно, по воспоминаниям и обрывкам обгоревших книг и рукописей или по полуразрушенным остаткам городов, заводов, механизмов и микрочипов. А вдруг, как предполагают некоторые, человек способен управлять устройствами лишь ограниченной сложности? Не достигли ли мы такого ее уровня, который попросту не сможем осилить? Что, если любому виду, способному к коллективному обучению, суждено уткнуться в стену сложности, после чего его общества потерпят крах? Не потому ли мы до сих пор не встречались ни с какими другими подобными видами? В греческой мифологии боги наказали Сизифа, царя Коринфа, за то, что он был слишком умен и амбициозен. Они обрекли его (видимо, по совету энтропии) вечно заталкивать на гору валун и смотреть, как тот скатывается вниз.

Это невеселые сценарии, но ими нельзя пренебрегать. Вселенная совершенно равнодушна к нашей судьбе. Она – огромный океан энергии, для которого мелкая рябь вроде нас – эфемерное, преходящее явление. «Суровость [всех великих мифов], – пишет Джозеф Кэмпбелл, – уравновешивается заверением в том, что все, что мы видим, является лишь отображением силы, которая, незатронутая болью, продолжает свое существование. Таким образом, сказки являются одновременно и безжалостными, и лишенными ужаса – преисполненными радостью трансцендентной анонимности в отношении любой самости, самодостаточности и борений любого эго, которое рождается и умирает во времени»