Большая история - [103]

В нашей современной истории мира есть хорошая аналогия – химическая энергия активации. Она дает первоначальный толчок, чтобы запустить необходимые для жизни химические реакции. Но когда реакция уже идет, энергии нужно меньше. Может быть, можно считать горючие ископаемые энергией активации, которая потребовалась, чтобы возникло все, что есть сегодня. Может быть, теперь, когда этот сияющий новый мир уже пришел в движение, его можно поддерживать более тонкими, умеренными потоками энергии, подобными тем, что текут по электрону, по протону под управлением ферментов и питают живые клетки? Удастся ли нам сымитировать дыхание – мягкий, неразрушительный процесс, который заменяет крупным формам жизни огонь?

Из идеи о горючих ископаемых как об энергии активации следует кое-что еще о современном мире. Бурный динамизм последних веков характерен для периодов созидательного разрушения. У людей это то же, что гравитационная энергия, которая создает звезды. Но когда мощная энергия созидания сделает свою работу, следует ожидать другой, более стабильной динамики, ведь нечто новое уже заняло во Вселенной свое место. Наверное, подобно Солнцу, мы можем вступить в период динамической стабильности, перейдя новый порог и построив новое глобальное общество, которое сохранит лучшие черты хорошего антропоцена. Что, если идея бесконечного роста в корне неверна, а революционный динамизм последних веков – это временное явление? В конце концов, на протяжении почти всей истории человечества и почти во всех его обществах считалось нормальным, что жизнь проходит в условиях социальной и культурной стабильности. Потому-то идея полной, динамичной жизни в менее изменчивой обстановке сохранилась в культурах многих современных туземных общин, где люди видят себя в первую очередь хранителями мира, который больше и старше их самих.

Немодная сегодня, идея будущего без постоянного роста тем не менее регулярно возникает в рассуждениях тех экономистов, кто не чужд философского мышления. Многих специалистов XVIII века, включая Адама Смита, будущее без роста пугало, оно казалось им концом прогресса. Но Джон Стюарт Милль его приветствовал как отрезвляющий противовес безумному миру промышленной революции с ее золотой лихорадкой. В 1848 году он писал: «Признаюсь, я не питаю восторга к идеалу жизни, которого придерживаются те, кто считает, что нормальное состояние человека – бороться за успех; что то, как мы топчем, крушим, расталкиваем друг друга локтями и наступаем друг другу на пятки, что нынче и составляет общественную жизнь, – это самый желанный жребий человеческого вида, и уж во всяком случае не один из дурных симптомов очередного этапа промышленного прогресса»[234].

Напротив, рассуждал он, «лучшее состояние для человеческой природы – когда никто не беден и никто не желает стать богаче, ни у кого нет причин опасаться, что другие, проталкиваясь вперед, оттеснят его назад». Милль считал, что рост все еще необходим для многих бедных стран, но для богатых важнее правильно распределять богатство. Когда больше не нужно заботиться о базовых потребностях, задача состоит в том, чтобы жить полной жизнью, а не пытаться получить больше материальных благ.

Остановка в росте капитала и населения не означает застоя в развитии человека. Сполна будет чем заняться во всех видах умственной культуры, морального и общественного прогресса; будет простор, чтобы совершенствовать Искусство жизни, и гораздо вероятнее, что оно начнет совершенствоваться, когда умами перестанет владеть искусство преуспевать.

Милль предостерегал, что прекращение роста нужно сознательно выбрать на хороших условиях, пока не окажется, что упрямое человечество вынуждено принять его на плохих. «Во имя процветания я искренне надеюсь, что они удовольствуются равновесием задолго до того, как необходимость вынудит их к этому».

Многие признавали, что экономический рост и хорошая жизнь – это не одно и то же. В 1930 году в эссе под названием «Экономические возможности наших внуков» британский экономист Джон Мейнард Кейнс утверждал, что через 100 лет производительность будет достаточно высока, чтобы каждый человек был обеспечен самым необходимым. Он надеялся, что в этот момент люди перестанут так много работать и начнут думать о том, как они живут. В марте 1968 года, прямо перед тем, как его убили, Роберт Кеннеди описывал ограничения экономики, если ее цель – бесконечный рост внутреннего валового продукта:

В этот ВВП входят расходы, связанные с загрязнением воздуха, и расходы на рекламу сигарет, а также расходы на скорую помощь жертвам аварий на автострадах… В ВВП учтены расходы, связанные с уничтожением лесов красного дерева и утратой природных чудес Америки в результате хаотичной эксплуатации… И все же валовой внутренний продукт не обеспечивает ни здоровья наших детей, ни качества их образования или радость их игр. ВВП не учитывает красоту нашей поэзии, или… интеллектуальный уровень наших политических споров, или порядочность наших должностных лиц… Короче говоря, ВВП измеряет все, кроме того, что делает жизнь достойной