Большая интрига - [31]

Она была почти готова. Она подвязала потуже поясок легкого платья, чтобы сделать потоньше начинающую полнеть талию, что, однако, не наносило никакого вреда ее грации, потому что, будучи уже в теле, она знала, что все еще остается желанной. Хотя у нее не было намерений соблазнить майора. Она не забыла о его визите, нанесенном после ужасного случая с негром Кинква. Она вспомнила, как Рулз юлил, рассуждая о каких-то пустяках, вспоминала его разглагольствования о морали, о послушании солдат и о его внезапной смене поведения. Из холодного, трезвомыслящего и непримиримого человека он превратился вдруг во влюбленного юношу, не знающего, как скрыть свою неутомимую страсть. Он был так беспомощен и неловок, когда признавался ей в этой страсти. Однако он не терял надежды на удачу. Как же она надсмеялась над ним тогда, с каким искусством дала ему выговориться, не подавая ему никакой надежды, но и не отталкивая окончательно.

«Наверняка Мерри Рулз забыл об этом, — уговаривала она себя. — Да и действительно, это было так давно! А если он этого и не забыл, то возраст и время должны были набросить свою волшебную вуаль на тот эпизод, и он, наверное, сегодня бы только рассмеялся над этим…»

Но Мари ошибалась. Мерри Рулз никогда не забывал обид. А эта обида была для него настоящим оскорблением, за которое он должен был отомстить.

Когда Мари спускалась по лестнице, вероятно, они подумали об одном и том же. Мерри Рулз видел салон, в котором он сейчас ожидал Мари, таким, каким он был несколько лет тому назад, только без следов разрушения. Окно перед ним было тем самым окном, за которым он впервые подумал стать властелином Мари. Как же она была тогда красива!

Мерри Рулз считал, что, несмотря на свои сорок лет, Мари все еще была в его вкусе. Однако в глубине души он с едва осознаваемой горечью подсчитал, сколько времени было потеряно даром! Его молодость, его безумная и горячая молодость ушла безвозвратно. Он никогда больше не предстанет перед Мари молодым, и у майора возникло такое чувство, что его чего-то лишили Он один, говорил себе Рулз, не воспользовался ею. А на какие только уступки он не пошел бы! Он готов был на все, даже на то, чтобы Мари делила его с другим, лишь бы обладать ею. Но он не смог добиться ее и именно в этом чувствовал себя оскорбленным. Однако сейчас он надеялся взять реванш, ибо, став вдовой, Мари, видимо, думала теперь только об одном, кроме, конечно, поста генерал-лейтенанта, — как найти второго отца своим детям, отца, который смог бы их защитить, отца, обладающего властью, который сделает ее сильнее в десять раз.

Думая обо всем этом, он испытывал какую-то сладость, одновременно ощущая привкус пепла, привкус его поражения.

Раздавшийся рядом голос заставил его вздрогнуть.

— Здравствуйте, майор!

Он вскочил. Мари стояла рядом с ним вся в белом, как призрак в мерцающем свете свечей. Она подошла бесшумно, так как была в сандалиях на мягкой коже, изготовленных колонистами, живущими на холмах; эти сандалии были мягче и бесшумнее, чем кошачьи лапки.

— Мадам, — произнес он, низко поклонившись и сняв шляпу, которой он провел по полу, пропустив ее сначала через руку, — мадам, позвольте вашему покорному слуге выразить самые глубокие чувства уважения.

Мари заметила, что в его обычно холодном голосе появились оттенки теплоты. Это заставило ее подумать про себя: «Значит, я ему нужна. Но он так сразу в этом не признается. Смогу ли я догадаться, что ему надо?»

— Майор, — сказала она, — я полагаю, что только очень серьезные события привели вас в столь поздний час да и при таких обстоятельствах. В чем дело?

Он надел свою шляпу с пером на парик, потер в замешательстве руки, он действительно был в замешательстве, не ожидая такой лобовой атаки.

Мари догадалась и любезно сказала ему:

— Садитесь, майор.

И сама села рядом с ним.

Легкая ткань платья плотно облегала ее соблазнительные формы. Она положила ногу на ногу, и Рулз не без волнения задержал свой взгляд на ее круглом колене и на безупречном изгибе ее бедер. Но в особенности его пьянил теплый запах женского тела, естественный запах постели, которую Мари только что покинула из-за него. Во всей этой сложной гамме опьяняющих запахов было что-то животное и тонкое, возбуждающее чувства. Мерри Рулз стал терять голову, как это уже было с ним однажды в этом же самом салоне.

— Слушаю вас, майор, — повторила Мари мягким голосом, словно не замечая его волнения. — Что происходит?

Взяв себя в руки, он сказал серьезным и в то же время уважительным тоном:

— Прошу извинить меня, мадам, за столь поздний визит, но думаю, вы согласитесь, что мне трудно было перенести на завтра то, что я хочу вам сказать. Действительно, завтра было бы поздно. Совет уже соберется…

— Итак? — холодно спросила она.

— Вы знаете, что я председательствую на Совете?

— Да, знаю. Ведь сам генерал утвердил вас в этой должности, ведь это он назначил вас членом Высшего Совета.

— Абсолютно верно, — подтвердил он, вдруг подстегнутый поведением Мари. — Абсолютно верно. И, следовательно, вы понимаете, что я могу быть вам чем-то полезным?

Мари слегка отодвинулась, чтобы лучше разглядеть его: