Большая игра - [19]

Последний день вновь вышел крайне неприятным и тяжелым. Но мы все же добрались. И когда я увидел впереди стены Красноводска, услышал русские голоса и шум, то понял, что все у меня будет хорошо.

Сажень* — 2 метра 13 сантиметров. Делилась на три аршина по 16 вершков в каждом.

Бача-бази* — мальчики, предназначенные для сексуальных утех. В Средней Азии подобна порочная практика была особенно распространена в крупных городах, таких как Бухара, Самарканд, Коканд, Хива.

Глава 4

В лазарете Красноводска я пробыл больше недели. И хотя раны благополучно затянулись, а дело шло на поправку, последствия солнечного удара и общая слабость заставили меня задержаться на больничной койке.

Как я потом узнал, Скобелев доложил полковнику Столетову о нашем рейде и всячески расхваливал мою смелость и сообразительность. Михаил навещал меня ежедневно, принося различные гостинцы — папиросы, дыни, вино и даже один раз умудрился незаметно засунуть под одеяло вяленого жереха. Не знаю, на что он рассчитывал, так как доктор запах почувствовал и пожурил меня за «легкомысленное отношение к собственному выздоровлению». Но я все равно был благодарен Скобелеву. Мы с ним стали друзьями. Миша оказался надежным товарищем.

Один раз в лазарет зашли полковник Столетов и его заместитель Буков. Они некоторое время расспрашивали меня о здоровье, похвалили за проявленное мужество и удалились, пожелав скорейшего выздоровления.

А так было скучно. Еще заглядывал Архип, но с ним, в силу разницы в положении, по душам разговаривать не получалось. Снегирь любил меня, уважал, оберегал и заботился, я отвечал ему тем же, но все же пропасть между нами в сословном обществе выглядела непреодолимой.

Правда, помимо доктора, за мной ухаживали две сестры милосердия. Первая, строгая Ольга Нилова, особой симпатии не вызывала. Худоба, нескладная фигура, отсутствие груди и бедер не позволяли причислить ее к красавицам. Ей уже исполнилось двадцать семь, что по местным меркам относило ее к категории старых дев. Замуж Ольгу никто не брал и оттого характер у девушки испортился. Она ходила, поджав губы и сдерживая раздражение.

А вот вторая, миленькая восемнадцатилетняя Тонечка Осипова девушкой оказалась замечательной, скромной и заботливой, но только я такой типаж знал. Серьезные и верные, подобные дамы влюблялись раз и навсегда. Дай им лишь повод, небольшой намек, и она положат свою жизнь к твоим ногам и будут верны до гроба. А мне подобное совершенно не нужно. Я Катю люблю, а Тоне портить жизнь совершенно не хотелось. Так что приходилось выдерживать дружески-нейтральную линию и позабыть об «амурах».

Когда в первый раз сняли повязку, я получил зеркало и смог вдоволь насмотреться на собственную физиономию. Опасения, что все окажется плохо, не подтвердились. Узкая тонкая полоска шрама начиналась над левой бровью, разрезала ее пополам и продолжалась до середины щеки. Сейчас воспаление и краснота прошли не до конца, но когда все окончательно заживет, будет вполне неплохо. А для гусара Смерти, так и вовсе — прекрасно. Главное, чтобы Катюше мой шрам не испортил настроение.

— Любуешься собой? — весело поинтересовался заглянувший в палату Скобелев при виде зеркала.

— Ага.

— А что любоваться? Ты же не институтка и не конь на продажу, — он оглянулся и, убедившись, что посторонних в палате нет, протянул мне очередную пачку папирос первого сорта, производства фабрики братьев Крафт. Здесь, в глубинке, они считались большой редкостью и признаком хорошего тона. — У меня добрые новости, Миша. Бумаги и данные по нашей экспедиции переслали в Петербург, в военное ведомство. Полковник Столетов отправил на нас с тобой рапорт в Ташкент. Скоро получим по ордену, если генерал-губернатор утвердит бумаги.

— Утвердит, — я нисколько не сомневался, что Кауфман именно так и поступит. Человек он не жадный. Интересно, чем наградят на сей раз? Анной или Станиславом?

Скобелев задержался на час. Мы с ним разговаривали обо всем подряд, я упомянул Катю, брата и Полину. Сестренка моя росла натурой серьезной, начитанной и смышленой. Я не знал, какая будущность ее ожидает, но естественно, хотел девушке счастливой и долгой жизни.

Когда меня выписали, то Скобелев пригласил жить к себе на квартиру, где любезно предложил часть комнаты. Хотя, маленький и душный одноэтажный домик под жестяной крышей плохо подходил под понятие полноценной квартиры. Мы с Михаилом занимали одну комнату, ночуя на узеньких кроватях, стоящих у противоположных стен. Здесь имелся рассохшийся шкаф, два стула, стол и комод. Вот и все убранство, не считая занавесок и свеч. Во второй комнате поселились наши денщики, мой бравый Архип и молоденький вологодский паренек, которого Скобелев взял на место убитого Горохова. Снегирев вполне освоился, стал заведовать провиантом и потчевал нас вкусными блюдами собственного приготовления.

Первое время после выписки меня не трогали, давая возможность прийти в себя, но затем началась обыденная служба. Красноводск оказался маленьким ничем не примечательным фортом, и потому жизнь здесь протекала скучно и невыносимо однообразно.

Скобелев, как командир местной кавалерии, два раза в неделю выводил казаков в поле на тактические маневры. Окрепнув, я стал постоянным его спутником. Мы отрабатывали с казаками сабельные приемы, на скаку рубили лозу, орудовали пиками и разучивали различные команды. Лишних боеприпасов в Красноводске не имелось, и потому огневая подготовка велась только теоретическая.