Большая игра - [9]

Особого ухода тесак не требовал. За все годы, что я им владею, точить его режущую кромку приходилось всего несколько раз. Конечно, после каждого боя на ней оставались зарубки разной глубины, однако заровнять их никакого труда не составляло. И все это надо было делать уже после боя, а перед ним я только вынимал тесак из чехла да проходился по всему его хищному лезвию промасленной тряпицей.

Я глянул на карманные часы – до вызова на арену оставалось около часа.

– Сворачиваемся, – велел я команде. – Все, кому нужно в цирюльню, за мной.

Суеверный Армас никогда не брился перед схваткой, как и многие игроки, считая, что так спугнет удачу, а потому даже не отвлекся от своей возни с карабином. Я прощал ему подобные вольности, зная, что в бою он услышит каждое мое слово и беспрекословно подчинится ему. Корень провел ладонью по щетине, однако счел ее недостаточной для того, чтобы бриться. А вот Вахтанг с Тарасом тут же принялись спешно собирать свое оружие. Не прошло и пяти минут, как они были готовы отправиться со мной в город.

Цирюльню я приметил, когда мы ходили ужинать. На ее вывеске красовался джентльмен с роскошными усами, но почему-то с наголо обритой головой. Из-за этого он был очень похож на Тараса. Тавричанин уделил особое внимание вывеске, когда мы подошли к цирюльне.

– Ну прям как с меня писано, – усмехнулся он, сняв шляпу и проведя ладонью по бритой макушке.

Внутри оказалось сразу три свободных кресла, что подходило как нельзя лучше. Хозяин цирюльни обрадовался нам, будто родным.

– Чего желают достойные джентльмены? – спросил он, подскакивая к нам с отменной резвостью.

– Джентльмены желают побрить лица, – ответил я, без церемоний усаживаясь в кресло, – а один из нас еще и голову.

– Конечно-конечно, – засуетился хозяин цирюльни. – Проходите, присаживайтесь. Все будет сделано по высшему разряду, не будь я мастер Эбнер Гриффин.

Не прошло и минуты, как на нас троих накинули хрустящие простыни, откуда-то, словно по волшебству, появились еще два мастера и целая толпа обслуги. В медных тазах исходила паром горячая вода. На столиках раскладывали инструменты, сделавшие бы честь инквизиторам Святого престола, зловеще поблескивающие в ярком свете электрических ламп. Нам намылили лица, а Тарасу сразу еще и макушку, предварительно хорошенько пропарив раскаленными полотенцами. И тут принялись за работу мастера. Только Корень умел управляться с заточенными стальными игрушками столь виртуозно, как они. Наши лица почти не поворачивали – мастерам не приходилось ни просить об этом, ни вертеть за нос, и уж тем более, обошлись без огурцов. Цирюльники буквально танцевали вокруг нас, движения их были быстрыми и отточенными – редко у каких игроков я видел подобные. А как только бритье было закончено, нас обдали целыми облаками разнообразных душистых ароматов, среди которых я узнал неизменно модный среди игроков «Ахилл и Гектор», и почти театральными движениями сорвали белые покрывала. Качество работы можно было оценить в очень больших зеркалах, и у самого придирчивого клиента оно бы не вызвало нареканий.

Я расплатился с хозяином цирюльни, накинув немного за качественное, а главное, быстрое обслуживание. Правда, после этого денег осталось впритык – только на обязательный взнос и хватит, ведь земля на британских кладбищах достаточно дорогая, а именно на это и шли деньги из обязательного взноса. Хоронить игроков бесплатно никто не собирался.

В казармы мы вернулись как раз вовремя. Забрав оружие, я запер за своими бойцами дверь, по дороге закинув ключ кастеляну. На сей раз никакой очереди не было. Да и выгородку разобрали – распорядитель сидел в углу большого помещения. Исчезла и парта вместе с клерком в сером сюртуке.

К помещениям перед самой ареной мы подошли, когда маятник на вершине Колизея отсчитывал последние минуты перед началом первой схватки. Распорядитель арены, одетый куда в более новый мундир, нежели кастелян, с золотым галуном и роскошным аксельбантом, выделил нам места. Теперь начиналось самое сложное в нашем деле – ожидание.

На то, чтобы сменить обычную одежду на боевую, уходит максимум пятнадцать минут, да и то если не особенно торопиться. Сложных костюмов ни у кого в моей команде нет. Никто из нас не страдал любовью к излишней вычурности, как некоторые другие игроки. Корень носил обычный чекмень казака-запорожца с серебряными газырями – такими видят едва ли не всех нас, русских, за границей. Армас не расставался с егерским мундиром, дополненным только кожаными наручами да наплечниками, крепящимися поверх портупеи, удерживающей мощную батарею его карабина. Ломидзе же отдавал предпочтение одежде далекой родины – короткая куртка картлийца была украшена газырями, рукава и у нее, и у нательной рубахи высоко закатаны. На руках – перчатки с обрезанными пальцами, чтобы легче было выхватывать болт и перезаряжать арбалеты, не поранившись при этом о тетиву. Портупея у него была не столь мощной, как у Армаса, ведь крепился к ней только внушительных размеров колчан, из которого торчали оперенные болты. В похожую куртку, только без газырей, облачился и Тарас – с моей помощью прицепил железную руку, проверил ее, повертев запястьем, сделал пару быстрых выпадов. Еще в казарме он сменил туфли на прочные ботинки со стальными носами и шипами на подошве – очень удобная обувь в рукопашной схватке. Я тоже расстался со своим костюмом и надел куртку с меховым воротником, крепкие штаны и сапоги, оставшиеся еще со времен службы в армии. С тех же пор остался и не раз чиненный кожаный нагрудник, в некоторых местах укрепленный сталью. Многие тяжелые бойцы носят закрытые шлемы, однако я предпочитал не сужать обзор во время схватки – ведь от этого зачастую зависела моя жизнь и судьба всего боя. Никогда не знаешь заранее, кому из бойцов придется прийти на помощь.