Большая игра. Британская империя против России и СССР - [4]

.

В марте 1791-го Питт пытался согласовать с Пруссией текст ультиматума России с требованием отказа от присоединения Очакова и установления границы с турецкой Портой по Днестру. Англичане снарядили огромную эскадру почти в сотню кораблей.

Питт в парламенте:

«Мы не только превратим Петербург в жалкие развалины, но сожжем и верфи Архангельска, наши эскадры настигнут русские корабли даже в укрытиях Севастополя! И пусть русские плавают потом на плотах как первобытные дикари»[14].

Тогда Питт потерпел поражение в полемике со своими оппонентами-либералами. Но главным мотивом британской уступчивости стала новая угроза — Бонапарт.

Индийский поход Наполеона. Позади Москва…

«Период с 1793 по 1815 год — последний этап в длительном противостоянии Британии и Франции. Наполеон не мог соперничать с Британией на море. Ни его знаменитый поход в Египет, ни попытки угрожать Британской Индии нельзя рассматривать вполне серьезно. Только в том случае, если бы он завоевал всю Европу или, по крайней мере, заставил все европейские страны подчиниться его политике континентальной блокады, он обладал бы такими значительными ресурсами, что мог бы бросить вызов британской морской власти»[15].

Доминик Ливен

Наполеон. Последний французский кошмар англичан. Тот самый французский кошмар, который практически определял всю английскую политику предыдущего — восемнадцатого — века. Это борьба за Новый Свет. За новые рынки, за контроль над мировой торговлей. То бишь за Америку и Индию.

По сути, борьба Наполеона с Британией — это попытка реванша за уже свершившееся поражение в Новом Свете. Исход этой борьбы практически предопределился Трафальгарской битвой 21 октября 1805 года, когда одноглазый Нельсон погиб, но окончательно — то есть навсегда — утопил французский флот.

«Трафальгарская битва стала кульминацией глобальной войны. Франция проиграла уже тогда: она потеряла влияние на море. Все океаны с тех пор были подвластны Британии. Англичане могли отправиться туда, куда им заблагорассудится, их торговля была защищена. И, главное, у них были средства для того, чтобы оказывать давление на другие государства. Если бы они захотели, они могли бы полностью отрезать Европу от торговых путей»[16].

Джеймс Лоуренс

Борьба за Новый Свет бессмысленна без флота. Еще более бессмысленной была реакция Наполеона на это поражение — континентальная блокада Британии. Невозможно блокировать страну, обладающую господством на море.

Положение владычицы морей спасло Британию и в XX веке. В битве с Третьим рейхом. 30 июня 1940 года генерал-полковник Йодль представил Гитлеру свои соображения, озаглавленные «Продолжение войны против Англии», где утверждал, что угроза подводной блокады и ударов с воздуха заставит англичан запросить мира. Для блокады немецкий флот использовал в основном подводные лодки и крупные корабли-рейдеры. Удары по морским коммуникациям привели к лету 1941 года к потере трети тоннажа британского торгового флота. После захвата Норвегии и Дании немцы объявили тотальную блокаду. Они атаковали любое судно, направляющееся в Британию. Однако англичане, оперативно затопив флот своего бывшего союзника — Франции (операция «Катапульта»), при поддержке формально тогда еще нейтральной Америки, восстановили контроль над коммуникациями в Атлантике и Средиземном море, чем предопределили победу в битве за Британию. Гитлер вынужден был отказаться от реализации операции «Морской Лев» по высадке в Британию.

Тем не менее для победы над Наполеоном англичанам нужна Россия. Собственно, так же, как позднее над Гитлером. Ей предстоит сделать для Англии на суше то, что Англия смогла сделать с французами на море.

Граф Воронцов, английский посол в Англии:

«Французы созрели для свободы не более американских негров. Франция как будто укушена бешеной собакой. Я возмущен теми ужасами, которые совершаются отвратительной французской нацией»[17].

«Зачем Россия ввязывается в конфликты в Закавказье, за непроходимыми ущельями? Я не понимаю, какой может быть интерес в том, чтобы поддерживать этих грузин»[18].

Это письмо Воронцова своему брату. Граф Воронцов, англофил, ставший англоманом, которого английский посол в Петербурге Уитворд называл англичанином, — даже английскую кухню он предпочитал не только русской, но и французской. Ярый сторонник союза с Англией. Вне зависимости от интересов России. Воронцов поддерживал своих британских друзей даже в противодействии российской политике на Кавказе.

«Не было в мире ни одной империи, которая бы не принесла сюда кровь, разрушения, попытки уничтожения грузинского народа. Эти стены помнят римлян, византийцев, османов, персов, монголов, русских»[19]

Михаил Саакашвили

Действительно, какой интерес поддерживать этих грузин, которых, кстати, накануне подписания Георгиевского трактата оставалось всего-то 250 тысяч?

Активно поддерживая, можно сказать, направляя из Лондона дворцовый переворот 1801 года, когда был убит Павел I, Воронцов исходил именно из этих своих пробританских позиций. Что весьма укрепило его авторитет в Лондоне. Его родной брат Александр, возглавивший после переворота так называемый Особый комитет по образованию флота, утверждал по предмету назначения своего комитета, что России «в том ни надобности, ни пользы не предвидится…».