Большая гонка. Драма на миллион. Легендарная история о том, как еврейский гонщик, американская наследница и французское авто посрамили гитлеровских асов - [7]

Юный Niçois[22] втиснулся в плетеную чашку сиденья, смонтированную с помощью деда. Крылья и фары с кузова снимать не пришлось, поскольку Рене заявился в категорию спортивных, а не гоночных авто[23], посчитав, что в ней у него больше шансов на победу среди семидесяти пяти участников состязания.

А вот и его брат Мори́ с с пусковой рукояткой – совладелец Brescia и сопровождающий бортмеханик Рене. Морис на год старше и на полголовы выше Рене – и всегда был начисто лишен присущего младшему брату адского духа беспечной дерзости. Именно поэтому Морис и настоял на своем участии в гонке. Ведь ради победы Рене пошел бы и на сальто-мортале над пропастью, но только не со старшим братом на борту, – его жизнью он рисковать не вправе. Так что, следить за стрелками приборов для Мориса – дело второе.

У стартовой линии – их мать Клелия и сестренка Сюзанна – живо подбадривают. Рене открывает запорный краник (отсекающий клапан) топливопровода, четырьмя качками топливного насоса слева от себя нагнетает давление в бензобаке. Готов, – кивком показывает он Морису. Рывок рукоятки, и четырехцилиндровый мотор Brescia объемом 1,5 л пробуждается со звонким блааааааттттт… блаааааатттт… блааааааттт.[24] Легендарный автожурналист Кен Парди не даром писал, что «мотор гоночной Bugatti, когда он в полной исправности, всегда звучит так, будто его вот-вот разнесет на куски». Морис влезает в открытую кабину и пристраивается справа от Рене, из выхлопной трубы стелется шлейф сизоватого дыма.

Стартовые судьи направляют Рене к исходной позиции в начале подъема. Там Brescia застывает в одиночестве с деревянными брусками под задними колесами во избежание скатывания назад при нажатии на педаль сцепления. Над головой – безоблачная синева.

Педалью газа Рене извлекает из звонкоголосого движка гортанные рррррраап… ррррррааааппп… ррррраааааа-апппппп. Сизый дым теперь уже́ густой пеленой застилает дорогу позади него. Не сводя взгляда со стартового флага, он стискивает пальцы на руле, наклонив к нему туловище. По телу пробегает нервная дрожь. Морис для страховки упирается рукой в стойку ветрового стекла. Другая ладонь у него, как водится, в кармане, поглаживает кроличью лапку, – этот талисман всегда при нем.

Братья понимают друг друга без слов. Без малейшей задержки стремительно рвануть со старта – вот что здесь главное.

Вот рефери на старте поднял флаг. Теперь лови момент!

Прохождение трассы займет считанные минуты. Рене нужно быть на пике формы. Повороты – впритирку. Прямые – на максимуме. До финиша – на голых нервах.

Флаг падает.

Рене топит газ и отпускает сцепление. Brescia взмывает вперед и вверх – к первому крутому виражу.

Ла-Тюрби считается прародительницей гонок в гору, а первым ее победителем в 1897 году стал владелец шинного производства Андре Мишлен, прошедший эту трассу на двухтонном паромобиле De Dion-Bouton со средней скоростью 30 км/ч. Трасса проходила по наполеоновской постройки серпантину Гранд-Корниш, ведущему в горы на высоту 540 м над уровнем моря. Опасный маршрут, славящийся резкими перепадами высот, нависающими над головой скалами, умопомрачительными проездами по узким уступам над ущельями, крутыми извивами под острым углом, – изначально проруб ленная еще древними римлянами, – и с таким числом поворотов, что и арифмоман собьется со счета. Финиш трассы находился в очаровательной горной деревушке Ла-Тюрби.

Чем выше в горы загонял Рене свою Brescia, тем извилистее становилась дорога. Низкий каменный бордюр над обрывом едва ли внушал доверие. Выруливая из петли на Мон-Гро неподалеку от купола обсерватории Ниццы на вершине этой горы, он резко ускорился. Даже если Морис и взывал к брату с мольбами не гнать сломя голову, Рене его не слышал за протяжным лающим воем мотора.

Рене состязался один на один с хронометром. Других машин для соизмерения себя ни впереди, ни позади не было. Скорость – это все. Побеждает показавший лучшее время, и ему дана единственная попытка, чтобы выстрелить без промаха. Он должен ехать на пределе, испытать себя на бесстрашие – и из Brescia тоже все выжать до предела. Сотые доли секунды могут определить победителя.

На входе в следующую шпильку он понижает передачу до второй. Как ни ставят братья ноги в распорку с бортами, на вираже их с Морисом сплющивает в сэндвич. Затем на выходе из поворота Рене быстро ускоряется, и рррааааппппп-ррррррааппппппппп — его Brescia эхом разносится по окрестным склонам. До следующего виража какие-то десятки метров. Никакого смысла беречь мотор или протекторы шин. Слишком коротка эта трасса. Всю доступную ему концентрацию он до капли вкладывает в борьбу с земным притяжением и неумолимым ходом времени.

Эту трассу Рене проезжал бессчетное число раз. Он наизусть знает каждый изгиб, выбоину, вираж и подъем, – все это детальной топографической картой запечатлено в его мозгу. Он с точностью до дюйма помнил точки входов в повороты, время, траекторию скольжения Brescia ко внешнему радиусу перед входом в следующий вираж, оптимальную передачу и момент ее включения для каждого отрезка трассы.

Были моменты, когда Brescia, казалось, некуда деваться кроме как врезаться в отвесную скалу или сорваться с обрыва. Но Рене ухитрялся выходить из поворота за поворотом целым и невредимым, иногда пользуясь ручником справа от себя для усиления заноса на входе в вираж, чтобы сразу энергично ускориться, оказавшись на прямой.