Большая четверка. Смерть лорда Эджвера. Убийство в Месопотамии - [195]

Наконец он слегка пошевелился и посмотрел на Пуаро спокойным усталым взглядом.

– Да, – сказал он. – Доказательств нет. Но это не имеет значения. Вы знали, что я не буду отрицать правды… Я никогда не отрицал правды… На самом деле я даже рад… я так устал… – Потом он добавил: – Только жаль Энн. Это было плохо… бесчувственно. Это был не я! И она страдала тоже, бедная душа. Да, это был не я. Это был страх.

Слабая улыбка появилась на его искаженных страданием губах.

– А вы могли бы стать хорошим археологом, мистер Пуаро. У вас есть дар воссоздавать прошлое. Все было почти так, как вы говорили. Я любил Луизу и убил ее… если бы вы знали Луизу, вы бы поняли… Нет, я думаю, вы и так поймете.

Глава 29 L'Envoi [145]

Ну вот, рассказывать больше нечего.

«Отца» Лавиньи и второго человека поймали, когда они садились на пароход в Бейруте.

Шийла Райлли вышла замуж за молодого Эммотта. Я думаю, это для нее хорошо. Он не тряпка, она у него будет знать свое место. Беднягу Билла Коулмана она бы держала в ежовых рукавицах. Между прочим, я ухаживала за ним, когда у него был аппендицит год назад. Я его очень полюбила. Близкие послали его фермерствовать в Южную Африку.

Больше я не была на Востоке. Забавно. Иногда хотелось бы. Я вспоминаю шум водоподъемного колеса, как стирают женщины и тот странный надменный взгляд, которым удостаивают вас верблюды, и у меня появляется чувство, похожее на тоску по дому. В конце концов, может быть, грязь не так в самом деле опасна, как нам внушают с детства!

Доктор Райлли обычно меня отыскивает, когда приезжает в Англию, и, как я уже говорила, именно он впутал меня в эту историю.

– В таком случае забирайте все это, – сказала я ему. – Я знаю, грамматика тут ужасная, да и написано все не так, как надо, словом, все не то. Но дело сделано.

И он взял. Не стал церемониться. Я буду страшно удивлена, если это все же напечатают.

Мистер Пуаро возвратился в Сирию, а примерно через неделю вернулся домой на Восточном экспрессе и занялся еще одним убийством. Он умный, я этого не отрицаю, но то, как он морочил мне голову, я ему так просто не прощу. Посметь подумать, что я могла быть причастна к убийству и вовсе никакая не сестра милосердия!

Доктора бывают такие иногда. Будут шутить, особенно некоторые, и никогда не подумают, каково вам!

Я все передумала о миссис Лейднер. Какая она была в самом деле?.. Иногда мне кажется, что она была просто ужасной женщиной, а иногда вспоминаю, как она хорошо ко мне относилась, какой у нее был приятный голос, удивительные белокурые волосы, и тогда я чувствую, что в конце концов, может быть, ее нужно скорее пожалеть, чем винить…

И я не могу не пожалеть доктора Лейднера. Я знаю, что он совершил двойное убийство, но мне кажется, что это не меняет дела. Он так безумно любил ее. Так любить кого-то – страшно.

С годами чем больше я узнаю людей, горя, болезней, тем больше мне всех становится жалко. Что стало с добрыми строгими правилами, в которых меня воспитывала тетя? Очень набожная была женщина, заслуживающая особого разговора. Не было ни одного человека по соседству, чьих недостатков она бы не знала до мельчайших подробностей…

О господи, вот уж действительно прав был доктор Райлли. Как остановиться писать? Если бы найти хорошую выразительную фразу.

Надо узнать у доктора Райлли какую-нибудь арабскую. Что-нибудь вроде той, которую использовал мистер Пуаро. «Во имя Аллаха, милосердного, сострадающего…» Что-то в этом духе.