Большая четверка. Смерть лорда Эджвера. Убийство в Месопотамии - [155]

– Абсолютно.

– Ваша жена стала проявлять признаки паники, и, посоветовавшись с доктором Райлли, вы пригласили сестру Ледеран составить ей компанию и успокоить страхи?

– Да.

– Случались кое-какие происшествия: стук в окно, призрачное лицо, шум в комнате древностей. Вы сами не были свидетелем какого-нибудь из этих явлений?

– Нет.

– Практически никто не был, кроме миссис Лейднер?

– Отец Лавиньи видел свет в комнате древностей.

– Да, я это не забыл.

Он помолчал с минуту, затем спросил:

– Ваша жена сделала завещание?

– Я не думаю.

– Отчего же?

– С ее точки зрения, это было ни к чему.

– Она не была состоятельной женщиной?

– Да. Отец оставил на ее попечение значительную сумму денег, но она не могла трогать основной капитал. После ее смерти деньги должны были перейти к ее детям, а в случае отсутствия детей – к Питтстаунскому музею.

Пуаро задумчиво забарабанил по столу.

– Тогда, я думаю, мы можем исключить один мотив из дела, – сказал он. – Это, как вы понимаете, то, что я выясняю в первую очередь. Кто выигрывает от смерти покойного? В данном случае – музей. Если бы было иначе и миссис Лейднер, располагая значительным состоянием, умерла бы без завещания, мне бы пришлось выяснять интересный вопрос: кто наследует деньги – вы или бывший муж. Но тут возникла бы новая трудность, бывшему мужу пришлось бы воскреснуть для того, чтобы в законном порядке претендовать на наследство, и я предполагаю, что он оказался бы под угрозой ареста, хотя, я думаю, вряд ли смертный приговор мог бы быть приведен в исполнение спустя столько лет после войны…

Итак, на первое место я ставлю вопрос о деньгах. В качестве следующего шага я всегда ставлю под подозрение мужа или жену покойного. В нашем случае: во-первых, вы вчера в середине дня не проходили мимо комнаты вашей жены; во-вторых, вы теряете, а не выигрываете из-за смерти жены; в-третьих… – Он остановился.

– Что? – спросил доктор Лейднер.

– В-третьих, – медленно произнес Пуаро, – я думаю, я в состоянии оценить преданность, когда я ее вижу. Я верю, доктор Лейднер, что ваша любовь к жене была всепоглощающей страстью вашей жизни. Так я говорю или нет?

– Да, – просто ответил доктор Лейднер.

Пуаро кивнул.

– Следовательно, – сказал он, – мы можем продолжить.

– Правильно! Правильно! Давайте так и поступим, – с некоторым нетерпением сказал доктор Райлли.

Пуаро бросил на него осуждающий взгляд.

– Друг мой, не будьте нетерпеливым. В делах, подобных этому, ко всему надо подходить по порядку, методично. Практически это во всех случаях мое правило. Исключив определенные возможности, мы теперь подходим к очень важному моменту. Существенно, как вы говорите, чтобы все карты были выложены на стол. Ничего нельзя скрывать.

– Совершенно верно, – сказал доктор Райлли.

– Вот почему я требую всю правду, – продолжал Пуаро.

Доктор Лейднер посмотрел на него с удивлением.

– Уверяю вас, мистер Пуаро, что я ничего не скрыл, я рассказал вам все, что знаю. Ничего не утаил.

– Tout de même[107], вы рассказали мне не все.

– Да, действительно. Я мог упустить какие-то мелочи. – Он выглядел совершенно расстроенным.

Пуаро слегка покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Вы не сообщили мне, например, почему вы пригласили в дом сестру Ледеран.

Доктор Лейднер казался совершенно растерянным.

– Но я же объяснил это. Это очевидно. Нервы моей жены – ее страхи…

Пуаро наклонился вперед. Медленно и выразительно он погрозил пальцем.

– Нет, нет, нет. Здесь кое-что неясно. Ваша жена в опасности, так ведь, ей угрожают смертью. А вы посылаете не за полицией, даже не за частным детективом – а за сестрой милосердия! Как это понимать?

– Я… я… – доктор Лейднер остановился; краска залила его щеки. – Я думал… – Он оборвал себя на полуслове.

– Так, так, мы подходим к этому. Выдумали – что? – подталкивал его Пуаро.

Доктор Лейднер продолжал молчать. Он выглядел встревоженным и подавленным.

– Вы понимаете, – голос Пуаро стал ласковым, умоляющим, – все логично, что вы мне сказали, за исключением этого. Почему сестру милосердия? Есть ответ, практически может быть только один ответ. Вы сами не верили, что ваша жена в опасности.

И тут доктор Лейднер окончательно потерял самообладание.

– Господи, помоги мне, – стонал он. – Да, я не верил. Я не верил.

Пуаро наблюдал за ним с таким же вниманием, с каким кошка следит за мышиной норкой, готовая схватить мышь, как только та высунет нос.

– О чем же вы тогда думали? – спросил он.

– Я не знаю. Я не знаю…

– Но вы же знаете. Вы прекрасно знаете. Может быть, я могу помочь вам догадкой? Не подозревали ли вы, доктор Лейднер, что все эти письма написала ваша жена сама?

Не было необходимости давать ответ. Верность догадки Пуаро была совершенно очевидна. Поднятая в ужасе рука, как бы в знак пощады, говорила сама за себя.

Я глубоко вздохнула. Значит, я была права в мелькнувшей у меня догадке! Мне вспомнились несколько необычные нотки в голосе доктора Лейднера, когда он спрашивал меня, что я обо всем этом думаю. Я в задумчивости медленно опустила голову и вдруг очнулась от того, что мистер Пуаро смотрел на меня.

– Вы думаете то же самое, сестра?

– Такая мысль приходила мне в голову, – без утайки ответила я.