Болонская кадриль. Очаровательная идиотка. Последняя сволочь - [17]

— Ma gue! Для чего, по-вашему, я тут торчу, дон Лудовико? Может, это ваша мэрия, а не моя? Что ж, садитесь на мое место, раз уж вам так хочется распоряжаться! Вот вам значок, вот кодекс! Дерзайте! Коли вам вздумалось давать мне уроки — попробуйте сами. Хорошенький пример вы подаете избирателям, дон Лудовико! Всё, я возвращаюсь домой!

Граф Матуцци не знал, куда деваться от смущения.

— Простите меня, дон Феличано… — пробормотал он. — Этот скандал продолжается слишком долго, вот я и вспылил… Прошу вас принять мои глубочайшие извинения…

— Что ж, в таком случае… Стража, вывести нарушителя! Церемония продолжается.

И тут Майк Мортон, снова выследивший Субрэя, тихонько проскользнул в зал. В ту же секунду у других дверей показались Роналд Хантер и Наташа, за которой по пятам шли убийцы, упустившие Жака на виа Сан-Витале. Все они одновременно заметили кейс, который, прежде чем броситься к столу мэра, француз оставил на скамейке в глубине зала. Конкуренты поспешили завладеть добычей, но оказались у цели одновременно. Увидев друг друга, они остановились как вкопанные, руки скользнули в карманы. Атмосфера накалилась до предела. Теперь любой пустяк мог привести к перестрелке. Неожиданно на сцене появился Эмиль Лауб. Отстранив одного, попросив прощения у другого, извинившись перед третьим, он разомкнул смертоносное кольцо и с благодушной улыбкой спокойно забрал кейс.

— Я уверен, что месье Субрэй его уже ищет, — проговорил образцовый слуга, раскланиваясь со стоящими вокруг него дамой и господами.

Вся компания настолько ошалела от удивления, что никто даже не шевельнулся.

Пока мэр застегивал воротничок и приводил себя в порядок, стражники схватили Субрэя и осторожно повели к выходу. Однако в конце центрального прохода Жак вдруг снова рванулся к главе администрации Болоньи.

— Синьор подеста! — возопил он.

Услышав это, столь почитаемое ими, обращение, стражники по привычке застыли по стойке «смирно» и, конечно, отпустили пленника.

— Вы не можете поженить Тоску и Санто Фальеро! — продолжал кричать Жак.

— Это почему же, синьор?

— Потому что она моя жена перед Богом!

Большая часть аудитории благоговейно затаила дыхание. Заговорив о Боге, в Италии непременно найдешь внимательных слушателей. Мэр отнюдь не был исключением из правила и, несмотря на явное недовольство Лудовико Матуцци и шумное негодование синьоры Фальеро, не стал затыкать Субрэю рот.

— Очень смелое заявление, синьор! А вы можете предъявить какие-нибудь доказательства?

— Она ждет от меня ребенка!

Никакое уважение к городской магистратуре не смогло удержать публику от взрыва эмоций. Одни громко возмущались столь неслыханным бесстыдством, другие, радуясь скандалу, запятнавшему репутацию семейства, которому они всегда отчаянно завидовали, не скрывали торжества. Журналисты торопились поскорее сообщить сенсационное известие в редакции своих газет. Окончательно сбитый с толку мэр уставился на Тоску… Девушка, казалось, остолбенела, не в силах понять, то ли она ослышалась, то ли Жак и в самом деле опозорил ее перед всем собранием. Лидия Фальеро потеряла сознание и тяжело рухнула на мужа, а тот, изо всех сил пытаясь ее удержать, растерянно спрашивал соседей:

— Что такое? В чем дело?

Дино Ваччи, сотрясаясь от неудержимого хохота, согнулся пополам, а его сестра бросилась к дочери.

— О, Тоска! Почему же ты ничего мне не сказала?

— Да закончится это когда-нибудь или нет? — орал, не двигаясь с места, Лудовико Матуцци.

— Столь серьезное препятствие к браку совершенно меняет дело, — сердито огрызнулся мэр.

Все Фальеро, считая и пришедшую в себя Лидию, являли живую картину оскорбленного семейства.

— Он врет, синьор! — вырвавшись из материнских объятий, крикнула мэру Тоска. — Врет, чтобы попытаться помешать мне выйти замуж! А делает он это потому, что любит меня и знает, что я тоже его люблю!

— Тоска! — взвыл Санто Фальеро.

— Ты с ума сошла? — зарычал Лудовико Матуцци, по-прежнему не двигаясь с места.

— Девочка моя, по-моему, ты немножко запуталась… — не без ехидства заметил Дино Ваччи. — Либо ты ошибаешься в своих чувствах, либо в избраннике. А как по-твоему?

Лидия Фальеро, будучи на грани истерики, повисла на руке у мужа.

— Какой позор! — стонала она. — Мы обесчещены!

Доменика Матуцци повернулась к мэру.

— Вы не находите, что нынешние девушки — на редкость сложные создания, дон Феличано? — умиленно проворковала она.

Мэр чувствовал, что его престиж падает с каждой минутой. Как утопающий последним отчаянным усилием пытается вырваться на поверхность затягивающего его круговорота, несчастный сановник закричал, перекрывая шум толпы:

— Да, нахожу, синьора графиня, но это не повод, чтобы все Матуцци один за другим делали из меня козла отпущения! Синьорина Матуцци, приказываю вам уважать полномочия, которыми я облечен, и это место! Итак, согласны ли вы взять в мужья присутствующего здесь Санто Фальеро? Да или нет?

— Я запрещаю тебе, Тоска! — рявкнул Жак.

Вот этого-то ему говорить и не следовало. Девушка взвилась как ужаленная.

— Вы не имеете права запрещать мне что бы то ни было! — воскликнула она и, снова повернувшись к мэру, добавила: — Да, я согласна! Да! Да! Да!