Болеутолитель - [27]

Эйвен Шустек вот уже три года был Американской Мечтой, а некоторые, включая наблюдавшего за ним психиатра, считали что в течение многих предшествующих лет он находился в пограничном состоянии, на грани шизофрении, а перенесенная в феврале 1986 года черепно-мозговая травма стала «началом его карьеры».

Звуки сушильного аппарата сменились песней группы «Бэнглс».

«Посмотри вокруг…» — предлагала ему песня. Он знал, что никто из посетителей бара не считает, подобно ему, эти слова самыми важными.

* * *

— Посмотри вокруг, Виктор.

Человек с длинными, до плеч, белокурыми волосами и с серьгой в ухе в виде черепа, представился ему как Натмен.

Он обвел комнату величавым движением руки.

— Майк наверное скоро будет.

Тремалис осмотрел холл «Марклинна». Стук подкованных железом каблуков Натмена удалился куда-то вправо. Тремалис взглянул в этом направлении. Табличка рядом с регистрационным столом содержала надпись:

Боль, кабала,

наказание, кара.

Зачем, черт побери, они все время себе об этом напоминают? Чуть дальше на стене висела картина, на которой были изображены три Парки, все какие-то красные, как ковер, устилавший центральную часть холла. Виктору и вправду был симпатичен Майк, но настоящей причиной, приведшей его сюда, было отсутствие каких-либо иных вариантов на этот вечер. Сегодня он не работал в «Хард-Рок-кафе», да еще вдобавок домой приехала его сестра из провинции погостить.

Пройдет несколько месяцев, и Виктор Тремалис совершит свой собственный акт покаяния. Сегодня же его вполне устроит просто убить время.

Он представил себя Вергилием из «Ада» Данте Алигьери и продолжил свое путешествие по «Марклинну».

Глава 18

Надо было избавиться от кресла.

Он стряхнул с себя снег. Потом потянулся так, что хрустнули суставы. Несчастная женщина теперь была внутри него. Почти вся. Сон заставил его позабыть о том, что осталось.

Хейд покатил перед собой кресло вдоль стены к автовокзалу. Правое колесо вихляло, оставляя на свежей пороше извилистый след. Он остановился у бокового входа; на двери было написано «К СЕБЕ». Из соседнего ресторана доносился запах жареных цыплят. Это запомнилось.

Мимо проезжал патрульный автомобиль с ярко-голубой мигалкой. Хейд начал было лихорадочно придумывать какую-нибудь ложь, но полицейские даже не заметили его.

Никто не обратил внимания, когда он прошел внутрь, стукнув колесами по черному кафельному полу. Хейд зябко передернул плечами. Напротив двери полдюжины подростков собралось вокруг игровых компьютеров. Молодой голос выкрикивал непристойности. В углу одиноко стоял автомат устаревшего типа с игрой «Пакмэн».

Молодой и усталый мужской голос произнес по громкоговорителю:

— Отправляется автобус на Мемфис с остановками в Кэнкаки, Ренту и Эффингхеме, — Тут последовала пауза, видимо, говоривший зевнул. — Билеты можно приобрести в кассе перед посадкой. Автобус до Индианаполиса с остановками в Хэммонде, Саут-Бенде и Стэффорде.

Он оглянулся и увидел часы на стене. Затем прошел через темно-коричневую дверь с надписью «Для мужчин» и скрылся за ней.

Ему и в самом деле нужно было отлить. В туалете он и забыл кресло.

Две полы старого пальто торчали из одной кабинки. Он не обратил на это никакого внимания, прошел к северной стене и открыл дверь на пожарную лестницу.

Он знал об этой пожарной лестнице, потому что однажды, унылым вечером позднего августа 1978 года, раздраженный и отчаявшийся под воздействием нового лекарства, которое Отец достал для него, он стоял возле этой открытой двери и наблюдал за тем, что происходит на аллее, внизу, под ним. После этого вошел в одну из кабинок и сел на толчок.

Было тихо, холодно. Закупорив задницей унитаз, Фрэнсис Мадсен Хейд принялся стучать тупой стороной лезвия перочинного ножа себя по лбу. При этом он слышал какие-то голоса. Это были реальные голоса реальных людей. Посетители останавливались у двери его кабинки и заглядывали в щель, чтобы посмотреть, что он там делает.

Он насчитал двадцать семь ударов. Затем вновь принялся стучать себя острой стороной ножа по лицу, уже перестав считать. Проступила кровь.

Позже он сидел в баре автовокзала и пил кофе, а коп из участка на Стейт-стрит подошел к его столу и спросил ЧТО, МАТЬ ЕГО ТАК, он пытался ДОКАЗАТЬ там? Хейд и сейчас не понимал, что он, МАТЬ ЕГО ТАК, пытался доказать?..

И вот теперь, отправив старушку в рай, он снова встал в проеме открытой двери, и ветер хлестал его по лицу, растрепав волосы.

ЗАКРОЙ ДВЕРЬ, ТЫ, ДОЛБАНЫЙ УБЛЮДОК!

Хейд повернулся туда, где из-под двери высунулись ботинки. ДА ЗАКРОЙ ЖЕ ТЫ ДВЕРЬ И ДАЙ ЧЕЛОВЕКУ СПОКОЙНО ПОСРАТЬ, НЕ ОТМОРОЗИВ ЗАДНИЦУ, БУДУ ТЕБЕ ОЧЕНЬ БЛАГОДАРЕН, МАТЬ ТВОЮ!

Хейду захотелось через щель заглянуть в эту кабинку.

НУ ЧЕГО ТЫ ТЕЛИШЬСЯ, ДОЛБАНЫЙ ТЫ ПЕДИК?

— Ладно, усрись ты там, — ответил Хейд, покинул туалет и вышел на улицу.

Мусорщики обнаружили останки Вильмы Джерриксон на следующее утро.

* * *

За один квартал оттуда Американская Мечта продолжал рассматривать свое отражение в зеркале туалета небольшого бара. Маска, которую он надел, представляла собой шерстяную лыжную шапочку с кое-как сделанными прорезями для глаз. На спине руками Рив Тауни месяц назад к свитеру был пришит американский флаг, теперь уже совсем грязный.