Болдинская осень - [4]
Ситуация с оборонным заводиком казалась Андрею очень подозрительной. Он спокойно сидел в начальниках фирмы по производству окон. Ветрова все устраивало: и сама работа не бей лежачего, и нулевой уровень ответственности, и относительно свободный график работы, и зарплата. Все было хорошо. И на тебе – ему придется организовать производство инновационного продукта, да еще в режимных условиях. Больше всего Андрея страшила именно необходимость работы с чем-то, что имеет гриф «секретно». Зачем такой геморрой? Жизнь научила Андрея не доверять никому и прежде всего своему тестю. Что он задумал? Не иначе как провернуть что-то не совсем законное, а в случае провала свалить всю вину на зятя. Логично? Логично. Отвечать за грехи тестя Андрею совершенно не улыбалось. Надо как-то подстраховаться. Надо-то надо, но как это сделать, если вокруг столько людей, которые могут обмануть, и нет ни одной живой души, которой можно доверять?
Романшин произвел на Андрея хорошее впечатление, чувствуется, что мужик крепко стоит на ногах, не исключено, что с ним можно поиграть в одной команде. Однако проверить Романшина на вшивость просто необходимо. Может он быть в сговоре с тестем, если на кону большие деньги? Ясен пень, может.
Андрей решил от присутствия на испытаниях романшинской разработки откосить. Очевидно, что там все отрепетировано. На что там смотреть? Один театр и скука. В сути дела Андрей все равно ничего не понимает… Пока. Смотреть на дурацких генералов? Сытые рожи, такие же как у тестя, только один мужик вроде ничего, живой. Такой может и вправду об обороне Родины беспокоиться.
Тут и удобный случай откосить представился. В лабораторию пропускали только после предъявления документов, что к секретам допущен. Андрей сделал вид, что роется в карманах, а потом признался, что бумаги дома забыл. Для смеха еще в бутылку полез, чтобы его просто так пропустили. На него все, как на дурака, посмотрели. Андрей даже удовольствие от представления получил.
Свободное время Андрей решил провести с пользой. От романшинской секретарши он избавился на раз, а сам пошел в курилку и прикинулся ветошью в уголке. Курилка – это как раз то место, где глас народа услышать можно. Обычно о начальстве хорошо не говорят. Вот Андрей и решил начать знакомство с Романшиным с институтской изнанки. Ясное дело, что разговор курящие мужики вели об испытаниях. В том, что испытания пройдут на отлично, никто не сомневался. Егорша – молоток, у него сбоев не бывает. Народ волновало, оценит ли комиссия перспективные разработки института и продолжится ли финансирование.
– Егорша обещал всем премию по окладу, если этап проплатят.
– Митька говорил, что, может быть, даже по два получится, если договор продлят.
– Себе-то небось по три или четыре выпишут, – подлил ложку дегтя худющий мужичок.
– Да хоть по пять, Митька-то летом хоть две недели отпуска урвал, а Егорша, наверное, уже года два без отпуска пашет. Мы его трудами, можно сказать, жируем. У меня у сестры муж в соседнем институте сидит: договоров нет, грантов нет, сидят – зубы на полке.
– Да, с Егоршей не пропадешь. Только в стране полный бардак. Что он один может? Институт только-только что-то стоящее сделал, а акулы бизнеса тут как тут. Сволочи! Вот если бы нашу головку мы бы делали сами, а им, сволочам, продавали по правильной цене – вот это было бы по чесноку.
– Да кто же тебе даст? Кто ж с простым народом деньгами делиться будет? Вон сразу двоих, говорят, блатовых, пристроили к делу, будут наблюдать, чтобы мимо их рта ничего не пролетело. Мужики, кто-нибудь знает, чего Зимин так на Людку утром орал?
– Таньку на разведку к Людке послали, стоим вот, новостей ждем.
Народ стал по десятому разу пережевывать то, что Андрей уже слышал, можно было уходить, но любопытство пересилило. Как Андрей успел узнать, Людка – это секретарша Романшина. Что же такое форс-мажорное произошло сегодня утром в Датском королевстве?
Танька появилась в курилке с горящими глазами, информация внутри нее кипела и переливалась через край:
– Людке конверт передали с надписью, что надо Егорше отдать лично в руки. Она, как дура, взяла и на стол ему положила, нет чтобы поинтересоваться, что внутри. А там оказалась анонимка, мол, Ленка с Егоршей развестись хочет, мол, разлюбила. Людка Егорше кофе понесла, дверь в кабинет открыла, а он сидит весь зеленый с письмом в руках. Тут Зимин с Полянским нарисовались. Людка подслушала, что Ленке тоже анонимку прислали, мол, у Егорши любовница, и он здесь, в институте, с ней развлекается, а Ленке врет, что работает. Зимин обещал Егорше при всех в рожу плюнуть, прямо так и сказал. Зимин, как анонимку, которую Егорше прислали, увидел, так на Людку и набросился, как будто она во всем виновата. Потом Зимин письмо забрал и к Ильичу понес, чтобы тот разобрался, вроде как провокация случилась. Ильич, конечно, на раз разберется. В нашем институте никто такого сделать не мог. Это Ленка, точно она, у себя в биологическом какой-то сволочи на хвост наступила.
Андрей похвалил себя за то, что принял правильное решение и пошел не в лабораторию, а в курилку. Кто в биологическом институте мог сотворить такую пакость, Андрей догадывался. Мысль, что неведомый Ветрову Ильич во всем разберется и найдет негодяя, существенно улучшила его настроение. План на сегодня он почти выполнил, по программе-максимум Андрею оставалось только придумать и задать несколько вопросов на засыпку, немного вывести хозяев и членов комиссии из себя, чтобы заставить их приоткрыть свои истинные лица.
Георгий Романшин ехал на работу не в лучшем расположении духа. Две недели назад он был назначен исполняющим обязанности заместителя директора по науке большого НИИ. Надо бы радоваться, только-только исполнилось тридцать шесть лет, и такая должность… Надо бы радоваться, но радости нет. Есть сильная головная боль. Георгий хотел идти в науке дальше и дальше, но бессменный научный руководитель решил по-другому. По его мнению, Георгию настало время набраться житейского опыта и, пока молодой, так сказать, поработать в поле.
Весь Сосновск потрясен захватом Вали в заложницы и арестом Недельского. Вале бы немножко прийти в себя, но, как можно отдохнуть, когда впереди свадьба, беременность и поиск сокровищ, которые спрятал в своем имении старый граф.
Никогда в жизни Николай Иванов не праздновал труса. С детства приучал себя не бояться темноты. Ни разу в жизни не свернул с дороги, если навстречу шли крутые пацаны, ни разу в жизни не побоялся оказаться лицом к лицу с преступником. А сейчас спекся. Впору валерьянку пить. Из заключения вышел Недельский…
В Париже погибает Серж Немчинов – потомок русских эмигрантов первой волны. Его родной брат – архитектор Вадим, восстанавливающий родовое имение в Сосновске, считает, что смерть брата неслучайна. Вадим считает, что корни трагедии уходят в прошлое…
Виталий Петрович живет в России уже почти двадцать лет. Он счастлив с близкими, но жизнь есть жизнь, потери не обошли Немчиновых стороной. Зимой в Париже скоропостижно умер лучший друг Виталий Петровича – Огюст. Вечером Виталий Петрович поговорили с ним по скайпу, а утром говорить было уже не с кем. Не проходит дня, часа, чтобы старший Немчинов не ощутил пустоту на том месте, где всегда был Огюст. До недавнего времени Виталию Петровичу казалось, что он готов к своему уходу. Внезапная смерть друга заставила Виталия Петровича еще раз задуматься, закончил ли он все свои земные дела, задуматься, что еще он может сделать для своих близких.
Сборник словацкого писателя-реалиста Петера Илемницкого (1901—1949) составили произведения, посвященные рабочему классу и крестьянству Чехословакии («Поле невспаханное» и «Кусок сахару») и Словацкому Национальному восстанию («Хроника»).
В сегодняшней Мексике женщин похищают на улице или уводят из дома под дулом пистолета. Они пропадают, возвращаясь с работы, учебы или вечеринки, по пути в магазин или в аптеку. Домой никто из них уже никогда не вернется. Все они молоды, привлекательны и бедны. «Молитвы об украденных» – это история горной мексиканской деревни, где девушки и женщины переодеваются в мальчиков и мужчин и прячутся в подземных убежищах, чтобы не стать добычей наркокартелей.
«…Мужчина — испокон века кормилец, добытчик. На нём многопудовая тяжесть: семья, детишки пищат, есть просят. Жена пилит: „Где деньги, Дим? Шубу хочу!“. Мужчину безденежье приземляет, выхолащивает, озлобляет на весь белый свет. Опошляет, унижает, мельчит, обрезает крылья, лишает полёта. Напротив, женщину бедность и даже нищета окутывают флёром трогательности, загадки. Придают сексуальность, пикантность и шарм. Вообрази: старомодные ветхие одежды, окутывающая плечи какая-нибудь штопаная винтажная шаль. Круги под глазами, впалые щёки.
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.