Бокал звезд - [44]
И все-таки, как?
Может, после галлюцинаций со сфинксом, он прополз остаток пути, а таинственная незнакомка подобрала его и затащила сюда? Как ни крути, она спасла его от неминуемой смерти, а он так грубо с ней обошелся.
Судя по убранству, вторая комната была гостиной: повсюду обитые дорогой тканью кушетки, на пушистом ковре уютно разбросаны подушечки-думки. За гостиной следовала кухня. Всю стену до потолка занимали полки с разной утварью, огромный кирпичный очаг запросто вместил бы слона. Рядом виднелась жаровня поменьше, для не столь толстокожих блюд.
Вопреки словам девушки, за третьим пологом вместо коридора оказался просторный внутренний двор. До самого потолка, словно подпирая его, высились каменные колонны, увенчанные коровоподобными ликами. Изогнутые рога переплетались с капителями, создавая причудливый орнамент. Дэниел вдруг вспомнил, кого изображала скульптура — Хатхор, богиню любви.
Не мешкая, он пересек двор, миновал широкую арку и вскоре очутился в длинном коридоре. За ним вырисовывался треугольный монолит, посеребренный лунным светом. Дэниел устремился туда, с наслаждением вдыхая ночную прохладу. Похоже, без сознания он пролежал долго.
Поскорей бы увидеть звезды! Умом Дэниел понимал, что никак не мог оказаться в древнем Египте, а сфинксу, пирамидам и смуглянке скорее всего есть вполне логичное объяснение, но лучше знать наверняка. Звезды ему подскажут. Они никогда не лгут.
Дэниел запрокинул голову. Постройка за спиной и галерея скрывали половину неба, на видимой же половине не горело ни одного знакомого созвездия. У Дэниела вырвался вздох облегчения. Интересно, почему? Разве древний Египет не лучше? Там у него есть шанс прожить долгую жизнь. Здесь он вряд ли протянет до утра.
По ту сторону широкой и просторной галереи до самого потолка тянулись четыре исполинских колонны, неотличимые от тех, что стояли во внутреннем дворе. Между двумя центральными белели мраморные ступени, уходящие вниз. Миновав мраморную площадку, Дэниел легко сбежал по лестнице.
Вокруг царила мертвая тишина. Над головой, растопырив лапы, переливался звездный крокодил. Вобрав небесный свет, белые пески равнины сияли миллиардами крошечных частиц, излучающих собственное сияние. Позади высилась пирамида Хеопса — вопреки здравому смыслу Дэниел продолжал величать ее именно так, — острый шпиль возвышался над землей на добрых сто пятьдесят метров. Слева темнели пирамиды поменьше, справа возлежал величественный Сфинкс.
Красота статуи невольно внушала восхищение, почти благоговейный трепет. Женщина-сфинкс серебрилась в мерцании звезд. Бока гладкими кручами перетекали в изгиб позвоночника. Величественная голова заслоняла мириады светил. Благородный профиль вырисовывался на фоне ночного неба.
Дэниел направился к каменному исполину. Еще в Гизе монумент произвел на него неизгладимое впечатление. Даже обветшавший с веками, он не утратил магического очарования, которое неумолимо влекло к себе. Однако сфинкс в Гизе не шел ни в какое сравнение со здешним и казался всего лишь грубо вытесанной глыбой, поддерживаемой кирпичной кладкой. Под ладонью ощущался камень и ничего кроме камня. Женщина-сфинкс была апофеозом архитектурного мастерства. Неудивительно, что в бреду Дэниел принял ее за живую. Даже в ясном уме чудилось, что она вот-вот встанет и царственной поступью зашагает по пустыне.
Интересно, что случилось с ее зодчими? С теми, кто возвел три пирамиды, на страже которых она стоит? Не они ли строили пирамиды Египта? Не они ли…
«Со строителями ничего не случилось, Дэниел Холл. С ними ничего не случится, если поведут себя умно».
Как только эти слова отзвенели в голове, Дэниел увидел, что колосс поворачивается к нему — неподвижное секунду назад гигантское тело вдруг налилось силой. Непроницаемые глаза, точно два золотых солнца, светились недюжинным умом. Дэниел сам застыл как статуя.
В конце концов, почему бы сфинксу не ожить? Ваяют же статуи людей, но это не значит, что люди сделаны из камня.
«Даже бедное дитя, врачевавшее твои раны в храме Хатхор, не столь высокомерно как ты. Она с первого взгляда узрела во мне живое существо. Ты же позволил себе усомниться и вознегодовал только потому; что бедняжка в своем заблуждении не сочла тебя ровней, назвала рабом. Позор, позор тебе, Дэниел Холл!»
— И что теперь? — спросил он со смесью цинизма и страха. — Сожрешь меня?
«Ненова в тебе говорит гордыня! Думаешь, всякий, кто больше тебя, воплощает зло. И чем огромней существо, тем оно злей и жадней до человеческой плоти. Нет, я не собираюсь пожирать тебя, Дэниел Холл. Это ты и тебе подобные норовят пожрать нас с сестрами. Точнее, пожрали бы, не прими мы соответствующие меры. Хотя у вас еще есть шанс преуспеть. Вы вот-вот уничтожите нас, не потому, что хотите, а потому, что не удосужились узнать, существуем ли мы».
— Неправда, — запротестовал Дэниел. — Меня затем и послали, чтобы выяснить, «Как и авелианина. Но даже сумей вы оба, или по-от-дельности, доложить о своем открытии начальству, битва все равно состоится, о чем тебе хорошо известно. К слову, тебе совсем необязательно говорить и уж тем более кричать. Я умею читать и внушать мысли на расстоянии».
