Бокал звезд - [36]

Посудите сами: массовое поле идей представляет собой совместное усилие человечества постигнуть вещь в себе. И если в ходе человеческой истории это поле развивалось, становясь все сложнее и сложнее, все насыщеннее идеями, то и с априорным фактором, который помог его формированию, происходило то же самое.

Всем миром эоантропа были холмы и деревья, дни и ночи. Звезды в небе представлялись огнями столь близкими, что до них можно дотянуться, если подняться на высокую гору. А солнце виделось просто небесным костром где-то рядом со звездами. Априорный фактор при эоантропе находился в зачаточном состоянии и был столь же примитивен, как и связанное с ним поле идей.

Однако теперь поле идей достигло такой степени зрелости, что у нас есть континенты и моря, века и тысячелетия, звезды и галактики. Пространство и время сливаются, становятся единым целым, и априорное знание современного человека развилось настолько, что уже учитывает ограничивающий фактор скорости света…

С улицы послышались крики. Затем треск фотонного ружья и женский вопль.

— Дестейл! — воскликнул я. — Он прочесывает весь сектор. Надо убираться отсюда!

— Нет. — Нескладное обезьянье лицо в желтом свете фонаря вдруг словно постарело. Вокруг рта пролегли складки, которых там раньше не было, глаза совсем запали.

Я обнял Диану за плечи.

— Не бойтесь, — раздался голос Актуса. — Вам двоим опасаться нечего. Еще чуть-чуть, и окажетесь в раю. Сон, который вы видите уже восемь лет и восемь месяцев — это подсознательная априорная попытка рационально объяснить ваше мгновенное перемещение отсюда на Сириус-9. Хоть вам и кажется, что вы видите один сон, потому что ваши версии схожи, на самом деле это два отдельных сна. Даже три, если считать версию вашего спутника. В вашем случае сон представляется идентичным, так как вы оба сходным образом участвуете в событии, которое дало ему толчок.

Поскольку вы даете рациональное объяснение не только собственному перемещению, но и чужому, другие люди имеют правдоподобный физический облик. Однако, хотя вы «увидели» их в темноте, вы фактически вспоминаете их такими, как в момент перехода.

Действия и реакции, которые вы приписываете другим людям, всего лишь плод воображения. Например, Алан, когда ты сказал, что лицо Дианы побелело, тело замерло, а губы открылись в беззвучном крике, едва она осознала отсутствие лица у третьего участника сна, тебя выдали речевые штампы. Ты ожидал, что ее реакция окажется такой, как у героини романтических сказок, которые тебе довелось читать, вот твое подсознание и нарисовало эту картину.

А когда ты пытался общаться с Дианой, читая по губам, у тебя ничего не вышло, поскольку потребовалось бы дать ответы на свои же вопросы. А у твоего подсознания этих ответов не было, так как априорное рациональное объяснение обходится и без них.

Пространства, кроме того, что разделяет ваши тела, в твоем сне нет потому, что даже априорному знанию не под силу создать пространство там, где отсутствуют объекты. Однако сама идея пространства налицо.

Света же нет, потому что, хотя априорное знание и содержит понятие скорости света, сам свет в него не входит, и, следовательно, его невозможно создать. А твое ощущение неимоверной скорости движения из одной точки в другую основано на априорной посылке, что если тело меняет свои пространственные координаты, то оно непременно движется. Тем не менее, хотя твоя субъективная скорость может равняться скорости света, ее не дано превысить…

В дверь замолотили кулаки.

На мгновение мы все застыли. Затем Актус сказал:

— Я хотел освободить весь мир, а могу всего двух человек. Однако массовое поле идей никогда не отличалось постоянством, и, хотя человечество кидается из одной крайности в другую, возможно, в один прекрасный день ему удастся создать свою собственную утопию.

В дверь заколотили снова, еще громче. Актус неторопливо пересек комнату.

— Причинность есть насмешка… — Он распахнул дверь.

На пороге стоял Дестейл. За спиной его серели лица офицеров, бледные и нереальные в свете фонаря. Дестейл выхватил меч, его льдистые голубые глаза мигом обшарили комнату поверх широченных плеч Актуса. Когда они остановились на Диане, их голубизна усилилась, но холод никуда не делся.

Дестейл попытался оттолкнуть Актуса с дороги. С таким же успехом можно было попытаться сдвинуть гору.

— Мутант! Макака! — бросил Дестейл, гневно сверкнув глазами.

Сверкнул занесенный клинок.

Актус принял удар грудью, по-прежнему загораживая собой дверной проем, лишь повернулся, заставив Дейстейла выпустить рукоять. При виде меча, уродливо торчащего из тела друга, мои глаза застлала кровавая пелена, и я ринулся к Дестейлу, видя перед собой только его горло, обтянутое серым воротником.

Я почти добрался до него, мои жадные пальцы уже коснулись серого воротника, но мощная, как бревно, рука Актуса вышибла из меня дыхание. Отлетев на другой конец комнаты, я сбил с ног Диану, мы врезались в стену и соскользнули на пол.

Перед глазами все плыло, я лежал почти оглушенный. Дестейл все еще стоял в дверях, судорожно нащупывая фотонный пистолет непослушными пальцами. Сзади напирали люди, и отступить он не мог, что и привело его к гибели.