Бокал шампанского - [31]

– Конечно, так! – отозвался я. – Надеюсь, вы не осудите меня, если я расскажу здесь о нашей беседе за ужином? Вы сказали, что вам только девятнадцать лет и вы пока еще не всегда знаете, как следует воспринимать те или иные факты, но уже научились наблюдать, можете занять ту или иную позицию и придерживаться ее. – Я повернулся к Вульфу. – Думаю, будет вовсе не вредно сказать ей, что это неплохо.

– Конечно, – подтвердил он. – Более того, мисс Варр, это вполне удовлетворительно. – Если бы она только могла знать, что подобная оценка Вульфа представляла собою нечто совершенно исключительное. Например, мне он выставлял отметку «удовлетворительно» только в тех случаях, когда мои действия представляли собою шедевр. Вульф повел глазами. – Мисс Ярмис?

Элен Ярмис все еще держалась с достоинством. Уголки ее полных губ были опущены вниз, очевидно, навсегда. Вид у нее был довольно беспомощный.

– Все, что я могу сделать, – мертвым голосом произнесла она, – это сообщить свое мнение. По-моему, Фэйт покончила с собой. Я сказала ей, что нелепо брать яд на прием, где, как предполагалось, мы должны были веселиться, но тем не менее яд оказался у нее в сумочке. Зачем же она взяла его с собой, если не намеревалась им воспользоваться?

– Когда, – спросил Вульф, – вы посоветовали ей не брать с собой яд?

– Когда мы одевались. Мы жили в одной квартире. Вообще-то говоря, это лишь спальня и маленькая кухня с ванной, но все же отдельная квартира.

– Сколько времени вы жили вместе?

– Семь месяцев, с августа. После того, что мне пришлось пережить за последние два дня, я готова сказать вам все, что вы найдете нужным спросить. Миссис Роббинс привезла ее из «Приюта» и устроила нас жить вместе. Гардероб у нее был небольшой и…

– Мисс Ярмис, прошу вас. Время наше ограничено. Мы должны считаться с мисс Варр и мисс Тэттл. Много ли визитеров было у мисс Ашер в течение этих семи месяцев?

– Никогда и никаких.

– Ни мужчин, ни женщин?

– Никого. Раз-другой в месяц нас навещала миссис Роббинс узнать, как мы живем, вот и все.

– Что она делала вечерами?

– Четыре вечера в неделю посещала курсы машинописи и стенографии; она хотела стать секретаршей. Я не понимала, как у нее еще хватает сил на это, если она уставала так же, как я. По пятницам мы ходили в кино. Субботы Фэйт посвящала прогулкам… во всяком случае, так она говорила. Я оставалась дома, чувствовала себя слишком усталой… да и кроме того, у меня иногда бывали свидания и…

– У мисс Ашер совсем не было друзей?

– Я никого не видела, и у нее никогда ни с кем не было свиданий. Я часто говорила ей, что так жить нельзя, ибо она лишь влачит жалкое существование…

– Письма она получала?

– Не знаю, но думаю, что нет. Почта всегда оставалась внизу, в холле. Я никогда не видела, чтобы она писала письма.

– Кто-нибудь звонил ей по телефону?

– Телефон у нас внизу, в холле, но если бы кто-нибудь звонил ей при мне я, конечно, знала бы… Мистер Вульф, получается довольно странно. Вы задаете мне те же самые вопросы, которые задавали в полиции, даже теми же самыми словами, и я могу отвечать вам не думая.

Я прямо-таки готов был расцеловать ее, хотя, разумеется, не с таким же чувством, как Этель Варр. Любой, кто одернет Вульфа, несомненно, приносит пользу человечеству, а сказать ему в лицо, что он лишь копирует полицейских, означало, что его аппетит перед обедом будет испорчен.

– Каждый следователь до определенного времени действует в соответствии с существующей процедурой, – проворчал Вульф. – Только выполнив ее, следователь может проявить свой талант, если он обладает им… Видите ли, я нахожу несколько затруднительным согласиться со всеми вашими отрицаниями. Конечно, мне не так уж трудно придумать вопрос, который не будет повторять вопросы, задававшиеся в полиции, и я сейчас попытаюсь сделать это. Неужели за все те семь месяцев, что вы жили вместе с мисс Ашер, у вас не сложилось определенного мнения о том, с кем из человеческих существ (за исключением сослуживцев, учащихся вечерних курсов и миссис Роббинс) она общалась?

Элен нахмурилась, подумала, а затем потребовала:

– Повторите вопрос!

Вульф сделал это несколько медленнее.

Элен отрицательно покачала головой и, продолжая хмуриться, ответила:

– Нет.

– Разве она не рассказывала вам о встрече с кем-либо из ее прежних знакомых? Или о том, что какой-нибудь покупатель в магазине досадил ей? Или что на улице к ней кто-то приставал? Неужели она никогда не объясняла, например, свою головную боль или просто плохое настроение какой-либо встречей? Не упоминала ли она когда-нибудь хоть какое-нибудь имя в отрицательном или положительном контексте? За все время, проведенное вами вместе, не вспомнила ли она о чем-нибудь… Что с вами?

Элен внезапно перестала хмуриться, и уголки ее губ чуточку приподнялись.

– Головная боль! – воскликнула она. – Фэйт никогда не страдала головными болями, но однажды, вернувшись с работы, пожаловалась, что у нее сильно болит голова. В тот вечер она ничего не ела, не пошла на курсы, а когда я посоветовала ей принять таблетку аспирина, заявила, что это ей не поможет. Потом она поинтересовалась, жива ли еще моя мама, а когда я ответила, что умерла, Фэйт выразила сожаление, что ее мать еще жива. Это было так не похоже на нее, что я не могла не возмутиться и упрекнула ее, что она говорит ужасные вещи. Фэйт согласилась, но тут же заметила, что если бы моя мать была такой же, как ее, я говорила бы то же самое. И еще она рассказала, что во время обеденного перерыва встретила на улице свою мать, между ними произошел скандал и она вынуждена была убежать от нее. – Рассказывая все это, Элен, казалось, была довольна собой. – Вы имели в виду и такие ее связи, не так ли?