Бои на Карельском перешейке - [140]
Крупнокалиберный пулемет противника пробил башню одного из танков. Башенный стрелок Соколов был ранен в руку. Но он по-прежнему продолжал работать у пушки, стреляя по огневым точкам финнов.
С разных мест вели огонь по танкам пять финских противотанковых пушек. Особенно беспокоила нас огневая точка, находившаяся на многоэтажном доме у вокзала. Сосредоточенным огнем мы заставили ее замолчать. Так же были уничтожены нами и остальные артиллерийские точки. Теперь нас обстреливали только пулеметы.
Наконец, подошла пехота. Саперы произвели разминирование железнодорожного пути и площади перед вокзалом.
Путь для нас был свободен. Мы снова развернулись, проскочили площадь и двинулись дальше по городу. Город был очищен от белофиннов.
Здесь, на улицах Выборга, нас и застал приказ о прекращении боевых действий.
Получив назначение, я поехал в Райволу и здесь засел за работу. Она заключалась в своевременном обеспечении наших частей топографическими картами.
Работа топографа в боевой обстановке — интереснейшая работа. Топограф связан с оперативной частью и любыми видами разведки.
Однажды у убитого белофинского офицера красноармейцы нашли прозрачную восковую бумагу. На ней были зашифрованы различные знаки. Как тут быть? Разбирали всевозможными способами эти знаки, — ничего не выходит. Наконец, положили восковку на топографическую карту и видим, что некоторые наши укрепления на восковке отмечены знаками. Тогда мы сделали обратный ход по карте в сторону финнов и обнаружили доты, блиндажи, которые раньше нам были неизвестны. В общем нам удалось ориентировать восковку по карте и получить весьма ценные сведения.
По заключении мира мы, топографы, поехали в Выборг. Приезжаем на бывшую главную квартиру штаба корпуса белофиннов. Входим в большой просторный зал. Прямо перед нами во всю стену висит план Выборга. Смотрим, весь этот план густо утыкан булавками, причем головки булавок различные по цвету. В чем дело? Рассматриваем план и ничего понять не можем. Что за булавки? Почему цветные головки?
Присмотревшись, увидели на полях карты надпись примерно такую:
«Разрешаю с 6 марта не отмечать попаданий снарядов противника, так как их сыплется такое количество, что отмечать бесцельно».
Вдоволь посмеялись мы над этой резолюцией, представив себе, как офицер, отмечавший попадания наших снарядов, метался вдоль стены с булавками в зубах, когда работала наша артиллерия!
Батальон капитана Кравченко занял селение Селямяки со всеми его укреплениями. Жестокий мороз, но бой так разогрел всех нас, что никто не чувствует холода.
Кравченко ходит по селению, указывая, как надо укрепиться на ночь. Выдвигается сторожевое охранение, пулеметы искусно маскируются в снегу. Потом Кравченко проверяет посты, подсаживается к пулеметчикам, тихо разговаривает с ними. Только поздно ночью ложится спать.
На другую ночь получаем приказ захватить Кусисто и Ахолу.
Пристроились в лощинке на срубленных ветвях, прижались друг к другу. Связист Калмыков, сладко затягиваясь махоркой и пряча огонек в сложенной ладони, мечтательно говорит:
— Тянем мы наш провод, товарищ командир, все дальше и дальше. Интересно бы знать, сколько его надо тянуть еще до Выборга?
А кто-то из темноты отвечает:
— Вот назавтра его до Кусисто протянешь, а там уже близко.
И верно, на следующий день Калмыков протянул провод до Кусисто.
Только не сразу удалось нам это. У самого Кусисто финны встретили нас ураганным огнем. Кравченко сердито кричит мне:
— Давайте артиллерию! Скорей!
Калмыков уже устроил в снегу гнездышко, аппарат чернеет на подостланной шинели. Шрапнель завизжала над нашими головами— перелет, недолет, и после обычной вилки я перешел на поражение. Кравченко с довольным видом помахал мне рукой и повел батальон в атаку.
Через час мы были в Кусисто. Противник отошел к Хепонотке. Здесь дело было серьезнее. Вокруг Хепонотки у финнов было множество дерево-земляных точек. А кроме того, за многочисленными крупными надолбами, искусно прячась в ямках, сидели их снайперы с автоматами. Наша пехота залегла.
Я пополз вперед и в сторону, отыскивая лучшее и близкое к противнику место для наблюдения. Облюбовал большой камень и устроился за ним. Пули щелкают о камень, но нас со связистом не достигают. Только мелкие осколки камня летят в стороны. Связался с дивизионом, батареи открыли огонь. Вижу, что снаряды ложатся хорошо, вскакиваю с трубкой у уха, чтобы проследить, вся ли площадь, занятая неприятелем, покрывается нашим огнем. Везде видны разрывы.
Хепонотка была взята без потерь с нашей стороны. У нас был только один раненый. Повсюду валялись убитые белофинны…
Скоро ночь, крепче мороз, и мы ищем, где бы нам расположиться на отдых. После разведки решили ночевать в имении Ахола, оставленном финнами. Осторожно пробрались в темные помещения, стали устраиваться там, кто как мог. И вдруг грохот разрывов, вой снарядов.
Очевидно, мы попали в ловушку, и враг обрушил огонь по заранее вычисленным целям. Бойцы стали выскакивать на двор, открыли беспорядочный огонь. Кое-кто заметался, ища выхода из окружения. Кравченко стал собирать людей, и тут его ранило в обе ноги.
