Бои на Карельском перешейке - [139]
Правда, у меня не было манекена, но это в конце-концов и не так важно. Найдя поблизости палку и надев на нее шапку, я чуть выставил ее из своего укрытия. Выстрел не заставил себя долго ждать. Финн был, очевидно, неплохим стрелком. По сквозным пробоинам в шапке мне теперь легко было уточнить направление, с которого велся огонь.
Впившись взглядом в предполагаемое место, я повторил опыт. Вспышка на высоте дала мне знать, что я не ошибся.
Еще раз проверяю расстояние, прицел, терпеливо жду.
По-видимому, решив, что я убит — шапку я больше не высовывал, — финн осмелел настолько, что счел нужным покинуть свою берлогу. Неожиданно на фоне неба появилась его фигура в белом халате, подпоясанная белым ремешком. Подползает и нагибается над убитым красноармейцем.
Когда еще только появилась голова снайпера, я выстрелил, но… раздалось сухое щелканье. Быстро отвожу затвор назад, опять выстрел, и снова тот же результат. Со злостью кидаю приклад под руку и убеждаюсь, что магазин пуст, патронов нет.
Как и следовало ожидать, пока я менял магазин, финский снайпер успел скрыться.
Еще зорче я стал наблюдать и неожиданно для себя разглядел на высоте амбразуру, замаскированную кустами и снегом.
Опять проверил дистанцию, поставил точный прицел. Надо сказать, что мне очень, мешал боковой ветер. Затем снова на палке чуть приподнял шапку.
В момент, когда шапка была простреляна, я разрядил во вражескую амбразуру весь магазин.
Финский снайпер больше не стрелял. По освобожденной от его губительного огня дороге можно было безопасно переправлять раненых в госпиталь.
Вернулся в роту около часа дня и настолько доволен, что выполнил задачу, — даже усталости не чувствую! Между прочим, узнаю, что командир роты послал трех бойцов — одного за другим — для уничтожения финских снайперов на высотке слева. Но ни один из них не возвратился — подвели плохая маскировка и неудачное использование местности.
Когда получили приказ идти в атаку, обстрел с левого фланга продолжал задерживать бойцов, финские снайперы мешали роте выбраться из ложбины. Я попросил разрешения у командира роты снять этих снайперов. Он разрешил.
Ползу по-пластунски, отклонившись от направления, по которому следовали предыдущие бойцы. Использую каждый кустик, камень, выемку в снегу. Продвигаясь вперед от одного сугроба к другому, стараюсь не задеть за кусты. Здесь пригодился мне опыт, полученный еще в мирной обстановке. Недаром я много тренировался в умении ползать и маскироваться.
Трудно сказать, сколько я полз. Но вот раздвигаю осторожно густые хвойные заросли и неожиданно обнаруживаю в пятнадцати метрах от себя двух залегших финских снайперов. Стараюсь стать еще менее заметным, прячу автомат среди кустов, глубже впиваюсь в снег.
Финны лежали за бревнами, покрытыми нетронутым снегом. В просвет между бревнами они и стреляли. Но в это время из-за тучи выглянул луч солнца. На кинжале, примкнутом к автомату, заиграл «зайчик», и это выдало меня.
Скосил глаза вправо, хотел взглянуть, что там делается. Прямо на меня было направлено темное пятнышко канала ствола. Финн зажмуривал глаз.
Мелькнула мысль отползти в сторону, замаскироваться и открыть огонь с нового места. Но финн опередил. Его пуля ранила меня в левое плечо.
Скорее гранату! Здоровой правой рукой швыряю во врагов две гранаты одну за другой. Белофинские снайперы уничтожены. Рота пошла в атаку. А я по дороге, освобожденной от обстрела, вскоре сам направился в госпиталь.
Это был первый бой, в котором мы участвовали. Он оказался и последним. Прибыв на фронт, наш танковый батальон в ночь с 12 на 13 марта получил приказ — выйти на северную окраину Выборга и овладеть вокзалом.
13 марта, в 7 часов утра, по направлению к Выборгу выступили две танковые роты под командованием капитана Приходько. От города нас отделяло метров пятьсот — шестьсот. Возле городского кладбища мы прошли две линии надолб, в которых саперы заблаговременно сделали проходы. За надолбами начинались окраины города. Только мы миновали первые домики, как по танкам был открыт огонь из автоматов. Пули, точно град, стучали по броне, но, конечно, не могли принести нам ни малейшего вреда. Видно, противник был озлоблен до крайности и позабыл, что простая пуля не пробивает броню.
Перед нами был вокзал. На станции стояло несколько составов. Над паровозами клубились облака пара. Платформы были пустынны. Мы вышли на железнодорожные пути. Раздался взрыв: передовой танк наскочил на мину. Остальные танки стали развертываться. Со всех сторон на нас обрушился огонь. Стреляли автоматические ружья, пулеметы, противотанковые пушки.
Развертывание рот поддерживал огнем танк младшего командира взвода Антонца. Финский снаряд попал в башню, но Антонец продолжал вести огонь. Только после того, как второй снаряд разворотил башню, танк замолчал. Но к этому времени мы уже развернулись и громили гнезда противника на привокзальных домах, за железнодорожными составами.
В этом первом бою танкисты нашего батальона вели себя с достоинством.
Когда на повороте, зацепившись за рельс, слетела гусеница с танка механика-водителя Викторука, тот без промедления вышел из машины и под огнем стал исправлять поломку. Пока он надевал гусеницу, экипаж защищал его огнем своей пушки и пулеметов.
