Бои местного значения - [13]

Боец часто вздыхал и замолкал, но мы его не торопили, боясь, что он совсем перестанет говорить.

— На санях и то трудно было пробиваться, а машинам все время расчищали дорогу. Часто попадали под бомбежку. Приходилось подбирать убитых и раненых. Вот так и двигались. А что на лошади по бездорожью увезешь? Вот и вышло, что снарядов мало, патронов тоже. Пушки поотстали, продсклад и фураж тоже…

Я пытался представить себе, как прямо с марша, не сосредоточившись, без танков и авиации, без артиллерийской поддержки мог вступить в бой наш полк. Над заснеженным полем прокатилось громкое «ура!». Немецкая оборона была прорвана, поставленная на первые дни задача выполнена.

— Про реку Полисть слыхали? — спросил боец.

— Нет.

— Там теперь наши…

Потом еще несколько дней подтягивалась отставшая артиллерия, подвозились боеприпасы…

Нагрузили мы ящиками сани и проводили ездового в дальнюю дорогу. После его отъезда дядя Вася долго ворчал, высказывая свое возмущение тем, что отстала артиллерия и пехоте пришлось грудью прорывать немецкую оборону.

Через день по установившейся накатанной дороге подъехали за нами автомашины.

Анфиса и Дуся вызвались помочь нам погрузить ящики с боеприпасами. Мы их поблагодарили, чем и как могли. Потом загудели на морозе моторы. Мы уезжали из тихой деревушки на фронт. По пути должны были забрать с собою на другой нашей точке Петра. Я его давно не видел и с нетерпением ждал с ним встречи. Анфиса и Дуся стояли на безмолвной деревенской улице и махали нам вслед руками…

4

Весь день мы с Петром ехали в кузове полуторки на ящиках с патронами, рассказывая друг другу обо всем виденном и слышанном после выгрузки из эшелона. Дорога петляла среди лесных чащоб и перелесков. Более ста километров нас обдувал ледяной ветер, постепенно сковывая в панцирь все то, что было надето на нас, как сковывает мороз непокорную речку. Мы тоже пытались сопротивляться морозу, выделывая в кузове замысловатые пируэты, надеясь на ватники под шинелями и валенки, но мороз усмирял нас медленно и методично. К концу дороги мы сидели смирно, боясь пошевелиться. Ночью в морозном тумане машина остановилась у деревенского рубленого сарайчика. Как только утих мотор, сразу послышалась перестрелка. Передовая была совсем рядом. Петр спрыгнул с машины первым. Я подал ему карабин и вещмешок. Недалеко, над лесом, вспыхнула яркая ракета. При ее свете мы и рассмотрели этот уцелевший сарайчик. По разговору шофера с часовым я понял, что в сарае размещался продовольственный склад нашего полка. Петр, не слушая их, уставился в сторону леса, где все время вспыхивали ракеты.

— Красиво? — спросил его шофер с подковыркой.

— А ты что, не видишь? — ершился Петр.

— Вижу, хоть иголки собирай…

— Ну и собирай.

На какое-то время я тоже забыл про холод, глядя на ракетное зарево. Я не чувствовал ног, но зато ощущал прикосновение к телу холодного белья. Спрыгнул в снег тоже словно в деревянных колодках. Часовой у продсклада не мог нам толком объяснить, где расположилось артснабжение полка. А мороз крепчал, и нам надо было спешить отогреть ноги, где-то пристроиться на ночь. Мы побрели с Петром к ближайшему дому.

У ступенек крыльца в снегу лежали наши убитые, и мы, впервые в жизни, переступили через них. Поднялись на крыльцо. Из неприкрытой двери густо валил пар. Громадная изба была битком набита бойцами. Одни лежали на полу, прислонившись к стене и обхватив руками винтовку, другие дремали сидя. С печки на нас смотрела укутанная в платки женщина неопределенного возраста, наверное хозяйка. В дальнем углу горела коптилка, вокруг которой сидели несколько человек. Они довольно громко переговаривались между собой, нисколько не заботясь о том, что мешают спать другим. Впрочем, в избе раздавался храп, который заглушал доносившуюся из-за леса перестрелку. Мы осмотрелись, прислушались, поняли, что в углу сидели наши, и, переступая через лежавших на полу, с некоторыми зигзагами пробирались к ним.

— А, прибыли, голубчики! — увидел нас начальник мастерской Кравчук. — Располагайтесь.

Сняв шапку с лысой головы, он показал нам широким жестом на пол. Глаза у него блестели от выпитого. Перед ним на ящике из-под мин стояла уже пустая кружка, разломанный хлеб и консервная банка с торчавшим из нее ножом. Кравчук был хорошим оружейным техником, хотя до мобилизации в армию работал мастером на какой-то текстильной фабрике. По характеру человек мнительный и сварливый, он уставился на нас своими маленькими нетрезвыми глазами (в них сверкала непонятная нам неприязнь) и хотел сказать что-то едкое, колкое, но, видимо, пока не находил нужных слов. Мы стояли перед ним в нерешительности, а он смотрел на нас.

Такой встречи мы не ожидали. Обстановка нас настолько поразила, что мы не смогли сразу прийти в себя. Я впервые видел Кравчука пьяным. Мне хотелось быстрее уйти куда угодно, хоть на мороз, и там мерзнуть всю ночь до утра, только бы не стоять перед ним.

Рядом с Кравчуком сидел старшина Чулков и наш любимец дядя Вася, выполнявший обязанности старшины полковой оружейной мастерской. Он приехал раньше нас. Нам пришлось в дороге задержаться, пока шофер менял скат.