Богу - [26]
Шрифт
Интервал
Спрячь от людей убитый взор:
Будь верным рыцарем обета, —
Ступай один, ступай в затвор!
Умолкни, горсть немого праха, —
Пускай любовь могильно спит…
О, жизнь угрюмого монаха!
О, заповедный черный скит!
Забудь — тебя забудут тоже,
И будешь ты закован в лёд… —
Но вдруг она простит мне, Боже?
Но вдруг она ко мне придёт? —
Молчи, безумец, раб лукавый, —
Не будет розовой зари:
Отвергни мир с его отравой
И тихо, медленно умри!
«Светло в моём затворе…»
Светло в моём затворе
И тихо, как в Раю;
Здесь Богу на просторе
Псалмы мои пою.
Со мной цветы и птицы,
И небо без конца:
У них учусь молиться
И славить мир Творца.
Я слышу чьи-то речи
И шорох неземной;
А звезды, словно свечи,
Мерцают надо мной.
Земля — вся в изумруде,
Земля — как Божья Плоть…
Я знаю, где-то — люди:
Помилуй их, Господь…
Леса, поля и зори
Хранят любовь мою.
Светло в моём затворе
И тихо, как в Раю…
«На перекрёстке двух путей…»
На перекрёстке двух путей
Судьба мне машет чёрным флагом;
Но посмеялся я над ней
И вдаль ушел веселым шагом.
На повороте возле стен
Со Смертью мчалась колесница:
Но разорвал я серый плен
И приказал посторониться.
У входа в Вечность близ перил
Кривлялся Дьявол на пороге;
Но я его перекрестил
И скрылся в пламенном чертоге.
Луна горела, как нефрит;
Я видел Бога, но не славил:
Моя душа болит, болит
По той, что я внизу оставил.
Во мне покой давно исчез,
И ничему теперь не внемлю:
Я на земле искал небес,
По в небесах люблю лишь землю!
«У нас в святом монастыре…»
У нас в святом монастыре
Так дышится привольно…
Здесь ангел Божий на заре
Поет на колокольне.
Кто с нами, тот ни млад, ни стар;
В молитве — вся отрада;
Не знаем мы греховных чар,
И счастья нам не надо.
Скорбит душа в Великий Пост,
И жизнь тогда сурова, —
Но ярче света Божьих звезд
Заутреня. Христова.
Мы помним все про Страшный Суд,
Должны о нём молиться, —
Но в кельях цветики цветут,
И Бога славят птицы.
В глухом лесу есть чёрный скит,
Затворник там безногий, —
Но светлой песнью говорит
Он нам о вышнем Боге.
Покой небес мы тут нашли,
Сгорели все печали, —
Но все грехи со всей земли
Мы на себя бы взяли.
Как свет заоблачных светил,
Мой крест на аналое;
Игумен мудрый запретил
Нам помнить всё былое.
И я забыл про гнёт земной,
Вся жизнь теперь ясна мне:
Она беседует со мной
В цветке, в воде и в камне.
Мне жаль людей в больном миру,
В их тягостном угаре;
Слезинку каждую утру
С любовью каждой твари.
А смерти страх давно исчез, —
Оставить мир не больно
Под песню ангела небес
На нашей колокольне.
«Молиться, каяться я более не в силах!..»
Молиться, каяться я более не в силах!
Устал от скорби я. от грусти изнемог
И жажду радостей, хочу улыбок милых,
Смеяться весело, склонясь у юных ног.
Томленье чувствуя, бегу из мрачных храмов
Туда, где солнышко, где тает вешний путь,
А ночью грезятся в мечтах моих упрямых
Объятья жаркие и розовая грудь.
И мысли знойные сожгли своим пожаром
Мне душу грешную, и мной владеет страсть;
Сгораю радостно, отдавшись светлым чарам
И в бездну жуткую хочу скорей упасть.
Исчезнет, знаю я, всё, чем теперь волнуем,
Утеха нежная мне скоро надоест:
Тогда, отравленный последним поцелуем,
Я в руки сильные опять возьму свой крест…
«Снегом разузорено…»
Снегом разузорено
В келии окно.
Всё уже повторено
Так давно-давно…
Душно мне от ладана.
Глухо стонет плоть.
Что-то не разгадано:
Помоги, Господь…
Тяжко давит голову
Чёрный мой клобук.
Хочется веселого
И тебя, мой друг…
Скорбно я ответствую
Братьям на вопрос.
Ты была невестою,
Кто-то всё унёс…
Проповеди, диспуты,
Пение псалмов…
Чую, — где-то близко ты
В муке жутких снов…
Стали дни веригами,
Болен разум мой:
Я отравлен книгами,
Их проклятой мглой…
Я боюсь Причастия,
Верить не могу…
Словно в чьей-то власти я,
В тягостном кругу…
Звоны колокольные…
Полутёмный храм…
Как страдаю больно я…
Нет конца слезам…
Где ты, Богородица? —
Скорбного утешь…
О, как лгать проходится,
Если в сердце брешь!
Я пойду к игумену —
Всё ему сказать:
Вон беги, зачумленный!..
Прочь беги, как тать! —
Нет… Держу кадило я, —
Буду жить, как жил:
Ты не любишь, милая…
Я и позабыл!..
«Я все обеты властно рушу!..»
Я все обеты властно рушу!
В глухих стенах монастыря
Зажгла усталую мне душу
Моя воскресшая заря.
В огонь, умолкнувшие чётки,
Одежда черная, как ночь! —
Сломаю крепкие решетки,
Бегу скорей отсюда прочь…
Я буду жить, как жил когда-то,
Сгорая в пламени больном,
Смешавши чёрный яд разврата
С кроваво-пурпурным вином.
Сниму с души своей проказу,
Смеясь шагну через порог,
Забуду обе жизни сразу:
Солгала ты, солгал и Бог!
Но если там в миру ты снова
Меня полюбишь, — я хочу! —
И пред иконою былого
Зажжёшь ты яркую свечу;
И если ты в упрямой злобе
Затмишь опять свой ясный взгляд,
Тогда погаснете вы обе,
И — в монастырь иль прямо в ад!
«Лишь инок бледный знает страсть…»
Лишь инок бледный знает страсть, —
Она змеится в снах усталых,
Как ада пламенного власть
В лукавой Вечности провалах.
Над бездной виснет монастырь,
Но чёрный инок будет светел:
Молчит небес немая ширь,
Но знойный грех ему ответил.
Пускай нарушен строгий пост,
И гибнет мучеником тело:
Душа не хочет больше звёзд,
И для земли она говела.
Пускай оставила Христа
И жадно рвётся к Афродите:
Она поймёт, что жизнь пуста
И лжёт, как спутанные нити!..
И ясен будет юный взгляд,
Который в страсти был безумен, —
И вновь у монастырских врат