Богословско-политический трактат - [75]

Из этого мы видим, как была введена религия в государстве евреев и каким образом держава могла бы быть вечной, если бы справедливый гнев законодателя допустил утвердиться в ней. Но, так как это не могло случиться, она должна была в конце концов погибнуть. И здесь я говорил только о первом государстве, ибо второе было лишь тенью первого, так как евреи были подчинены праву персов, подданными которых они были; а после того, как они получили свободу, право княжеского достоинства присвоили себе первосвященники, благодаря чему они получили неограниченное государство. Отсюда у жрецов возникло сильнейшее желание царствовать и в то же время добиваться первосвященнического сана; посему об этом втором царстве не нужно было много говорить. Но достойно ли первое, насколько мы представили его длительным, подражания, или благочестиво ли подражать ему, насколько это возможно, – это будет видно из дальнейшего. Здесь я только желал бы вместо заключения отметить то, на что мы уже выше указали, именно: из того, что мы показали в этой главе, явствует, что божественное, или религиозное, право возникает из договора, без которого нет никакого права, кроме естественного, и потому евреи на основании предписаний религии не были обязаны питать любовь к народам, не участвовавшим в договоре, но только к согражданам.

Глава XVIII Из государства и истории евреев выводятся некоторые политические догмы

Хотя государство евреев, каким мы его представили в предыдущей главе, могло быть вечным, однако никто уже не может подражать ему, да это и не рекомендуется. Ибо если бы кто хотел перенести на Бога свое право, то он должен был бы ясно договориться об этом с Богом, как сделали евреи; следовательно, потребовалась бы не только воля переносящих право, но и воля Бога, на которого оно должно было бы быть перенесено. Но Бог, напротив, открыл через апостолов, что договор с Богом пишется уже не чернилами и не на каменных скрижалях, но духом божьим в сердце. Затем, такая форма власти могла бы быть полезна только для тех, может быть, кто желает жить лишь для себя, без внешнего общения, замкнувшись внутри своих пределов и обособившись от остального мира, но отнюдь не для тех, кому необходимо иметь общение с другими; поэтому такая форма власти может быть на пользу только очень немногим. Но, поистине, хотя во всем она не заслуживает подражания, однако у нее было многое, что стоит по крайней мере отметить и чему, может быть, следовало бы посоветовать подражать. Впрочем, так как в мой план, как я уже упомянул, не входит говорить специально о государстве, то большую часть этого я опущу и отмечу только то, что относится к моей цели, именно: что царству Бога не противоречит избрание верховного величества (majestas summa), которое обладало бы верховным правом власти. Ибо евреи передали Моисею верховное право повелевать, после того как перенесли свое право на Бога; и он следовательно, один имел власть издавать и отменять именем Бога законы, избирать священнослужителей, судить, учить и наказывать и, наконец, всем абсолютно все приказывать. Потом, хотя священнослужители были толкователями законов, однако не их делом было судить граждан и изгонять кого-либо из общества; это право ведь было присвоено только судьям и правителям, избранным из народа (см. Иисус Нав., гл. 6, ст. 26; Судей, гл. 21, ст. 18, и I Самуила, гл. 14, ст. 24).

Если бы мы пожелали также обратить внимание на успехи и историю евреев, то, кроме этого, мы найдем и другое, также достойное того, чтобы его отметить. Именно: 1) что секты стали возникать в религии только после того, как первосвященники во втором царстве получили власть постановлять решения и управлять делами государства; для того чтобы эта власть была вечной, они присвоили себе княжеское достоинство и, наконец, пожелали называться царями. Основание этого ясно; ибо в первом государстве никакие декреталии не могли исходить от первосвященника, так как у них не было никакого права постановлять решения, но было только право передавать ответ Бога, когда к ним обращались князья или народные собрания; поэтому в то время у них не могло быть никакой охоты предписывать новшества, но была лишь охота служить и защищать обычное и принятое. Ибо никаким другим способом они не могли обеспечить свою свободу вопреки воле правителей, как только нерушимо охраняя законы. Но после того как они получили правомочие заведовать делами государства и право княжеского достоинства вместе с первосвященством, каждый из них как в религии, так и в остальном начал искать личной славы; определяя все первосвященническим авторитетом и принимая ежедневно новые постановления относительно церемоний, веры и всего прочего, они хотели, чтобы эти постановления были не менее священны и не менее авторитетны, чем закон Моисея. Вследствие этого религия смахивала на пагубное суеверие и истинный смысл и толкование законов извращались. К этому присоединилось также то обстоятельство, что первосвященники, пролагая себе в начале реставрации путь к княжескому достоинству, соглашались на все, чтобы привлечь к себе народ, именно: одобряли поступки народа, хотя бы и нечестивые, и приспосабливали Писание к самым дурным его нравам. Это по крайней мере Малахия свидетельствует о них весьма ясными словами; разбранив священников своего времени, назвав их пренебрежителями имени божьего, он продолжает упрекать их так: «Уста первосвященника охраняют знания, и закон ищется от уст его, потому что он посланец божий; но вы уклонились с пути, сделали то, что закон для многих стал соблазном. Договор с Левием вы разрушили, говорит Бог воинств», и продолжает обвинять их таким образом далее в том, что они произвольно толковали законы и не обращали никакого внимания на Бога, но только на лица. Но известно, что первосвященники никогда не могли делать это столь осторожно, чтобы более разумные люди этого не заметили; поэтому они с возрастающей смелостью утверждали, что никаких других законов не должно придерживаться, кроме тех, которые были написаны, а постановления, которые обманутые фарисеи (состоявшие, как полагает Иосиф в «Древностях», большей частью из простонародья) называли преданиями отцов, нисколько не должно соблюдать. Как бы ни было, мы никоим образом не можем сомневаться в том, что льстивость первосвященников, порча религии и законов и их невероятное разбухание давали очень сильные и частые поводы к спорам и ссорам, которые никогда не могли быть улажены; ибо, где люди в пылу суеверия начинают спорить, причем одна из сторон поддерживается начальством, там они никогда не могут быть примирены, но необходимо разделяются на секты.