Богословские досуги - [18]

Ученый (с сарказмом): Повеяло дымом от костров инквизиции! Вы претендуете вновь обрести право на то, чтобы выдавать индульгенции, только теперь нам, ученым?

Богослов: Не стоит делать такие прямолинейные выводы. Но вы не будете спорить, что результат современной цивилизации таков: человек привык ни в чем себе не отказывать. А здесь, на необитаемом острове, выясняется, как многое из того, к чему он стремится, ему не очень-то и нужно, чтобы спастись.

Профан: У меня, во всяком случае, есть желание поскорее убраться с этого острова.

Богослов: Но чем же здесь плохо?

Ученый: Тем, что заняться нечем, кроме наших бесполезных разговоров. Впрочем, вам, господин Богослов, повезло: у вас все равно есть кому проповедовать, а вот мы с Профа… – с Профи – лишены возможности вернуться к привычным занятиям.

Богослов: Человек свободен! И эта свобода становится очевидной, когда некому его чем-либо занимать. Прогресс – это лучший способ занять человечество до скончания веков: человек будет работать на прогресс, потреблять его плоды, думать, что делать с отходами этого прогресса и его последствиями.

Ученый: Вы скептически относитесь к прогрессу, но у вас был мобильный телефон и ноутбук. Что же это? По-моему, лицемерие.

Богослов: Важно не то, что есть у человека, а как он к этому относится. Для меня это были неизбежные средства коммуникации в современном мире. Но свое общение с людьми я вполне могу строить и без них.

Ученый: Сомневаюсь, что это будет также успешно. Современные технические устройства – это результат человеческого интеллектуального прорыва. Задумайтесь: все ученые сообща создали грандиозную научную картину мира, в которой все меньше становится неизвестных истин. Именно ученые позволили человеку постичь сущность мира, в котором он живет, законы этого мира и понять самого человека и подарить ему новые возможности для благополучной жизни здесь, на земле.

Богослов: Знаете ли, меня очень смущает это понятие «научная картина мира». Как будто кто-то нарисовал мир и повесил эту плоскую картинку на стену. Мир намного сложнее, чем это плоское представление о нем.

Ученый: Могу возразить, что понятие «картина мира» условно. Но наука действительно объяснила очень многое для современного человека, не считаться с этим нельзя.

Богослов: Заметьте, что чаще всего это условные схемы и модели, особенно когда речь идет о сложнейших процессах. Они принимаются на веру как допущения и не могут быть проверены опытным путем. А вы задумайтесь: внял ли человек этим объяснениям или принял их на веру, как некие аксиомы, а то и вовсе зазубрил, чтобы получить положительную оценку и соответствующий документ, без которого невозможна успешная социальная карьера.

Профан: Вы вообще о чем?

Ученый: Об аттестате, дипломе, справке – документе об образовании.

Профан: А я-то думал… Хотя без этих бумажек сложно найти приличную работу.

Ученый: Но посмотрите на современную литературу – она изображает жизнь современного человека многопланово, в разных ракурсах. В ней, конечно, много иронии, но это результат того скепсиса, который должен быть вам понятен.

Богослов: У нас много говорят о Шелевине и Ворокине, спорят, восхищаются, ругают. Но ведь их творчество – комфортная ниша на литературном склоне. Впрочем, нет! Склон предполагает верх и низ, а здесь ровное пространство – поле. Только это не то поле, которое «сердца человеческие, на котором Дьявол с Богом борется», это поле равных возможностей для самореализации себя любимого. Нужно только найти место, на котором растут «спросовые» идеи, поставить трубу и качать по ней то, что, простите за выражение, «пипл схавает». Шелевинский прием очень однообразен: реализованная метафора, которую можно заполнить парой-тройкой занимательных сюжетов с идеями поруганного патриотизма. Его роман «Освященная книга ню» – очередная насмешка над системой, но не очень смешно: к ЛЮДЯМ это не имеет никакого отношения. Очередные шелевинские «маски-шоу». Что-то человеческое промелькнуло в его «ПДД» и рассказах того времени, но, видимо, «люди кончились» для модного автора, а масок еще много осталось.

Ученый: Не любите вы современную литературу, а еще больше литераторов. А как же Великие Дедушки?

Богослов: Великие Дедушки почили на каменистых склонах трудного и нелегкого пути из Ада в Рай. Нам тот каньон уже недоступен: господство плоскости. Все, что выходит за ее измерения, – какой-нибудь страшный ИЗМ. Даже реализм опасен: ведь патриотизм будет идти рука об руку с национализмом, героизм с терроризмом, далее по списку. Но, на наше счастье, все знаки уже расставлены! Мы прекрасно знаем, где плюс, а где минус. Следовательно, неизбежно, что более скучного, чем современный реализм, придумать нельзя.

Профан: Почему? Мне, например, очень нравятся реалити-шоу.

Богослов: Это к искусству отношения не имеет. Реализм предполагает изображение человеческого характера в его развитии, взаимообусловленность человека и среды, но в русском классическом реализме человек всегда был больше того, что отводила ему среда, условности эпохи, этим и был интересен. Человек велик только в сопоставлении с Богом или дьяволом, при условии, что между этими полюсами бездна. В такой проекции и Макбет велик, так же как и князь Мышкин. А современные герои теряются на бесконечной плоскости фэнтези.