Богомол - [25]

Когда у них не останется выбора, они, конечно, воспользуются тем, что есть. Но как это будет выглядеть? Во-первых, в этой тишине они будут слышать. Во-вторых, рано или поздно появится запах. Если же вспомнить жару, постепенно проникающую и в дом с его относительной прохладой…

Артем Донской пошевелился, устранив для Сурты иллюзию, что тот зашел на выставку восковых фигур, и со своей обычной прямотой, грубоватой и бесцеремонной, заявил:

— В кухне на полу что-то есть. По-моему, это крышка погреба. Там можно не только отлить.

Сурта закашлялся, как будто чем-то поперхнулся.

Не поворачивая головы, Донской добавил:

— Я вполне серьезно. Будем ходить туда. Да и вонять не будет.

Сурта поднял крышку погреба. Заглянул туда. Несколько секунд рассматривал загустевшую темноту, затем тихо позвал Ольгу. Та встала с пола и, заметив тень ухмылки на губах Донского, покраснела еще сильнее.

Какое-то время она противилась, прежде чем все-таки спустилась в погреб. Сурта прикрыл крышку и следил за окном, но мысленно был внизу, вместе с женой.

Анжела Маверик смотрела в угол. Она тоже заметила ухмылку Донского. У нее горели уши. Ей казалось, это она пошла по естественной нужде, а не другая девушка. Она прислушалась к себе и поняла, что так же не прочь сходить в туалет.

Из-под пола послышался тихий голос. Сурта поднял крышку погреба и помог жене выбраться. Ольга остановилась на пороге кухоньки, будто не желая оказаться в поле зрения Донского. Олег настойчиво подтолкнул ее, и она заняла прежнее место.

Растягивая слова, донской заявил:

— После того, как каждый сходит туда по нескольку раз, мы перестанем обращать на это внимание.

Ну уж нет, подумала Ольга. Больше она туда не спустится, будет терпеть, пока их не найдут или пока она не лопнет.

В течение следующих сорока минут в погреб спускались еще трое: Сурта, Маверик и даже Грожин. Все молчали, никто ни с кем не встречался взглядом.

Олег Сурта, заметивший, что жена поникла, вдруг подумал, что их давит, казалось бы, совсем не то — не богомол, не страх смерти, просто что-то несущественное по сравнению с тем, что их ждет. Желая разрядить ситуацию, он искал тему, способную отвлечь их.

Парень прошел к окну, выходившему во двор, и тут заметил ружье, лежащее недалеко от крыльца веранды. Он заговори, обращаясь главным образом к Донскому:

— Мы дали маху. Когда тварь напала на Вересова, можно было взять ружье во дворе.

Донской не отреагировал. Как и остальные, только Грожин посмотрел на Сурту, внимательно изучая его. Сурта добавил:

— Если бы не чертов микроавтобус, мы могли подстрелить эту гадину.

Донской посмотрел на него:

— Как?

— Она… пожирает тело. Она закрыта, когда хватает… человека, но позже… если, конечно, выждать, вытерпеть такое, она более заметна из-за уменьшившегося тела, — пауза. — Вот я и говорю, не будь «фольксвагена» перед домом… — Он замолчал, чувствуя невероятное напряжение после того, как не смог произнести то, что видели глаза.

Донской медленно, словно размышляя вслух, произнес:

— Нам бы в любом случае ничего не светило. Мне кажется, богомол понимает, что его жертвы «плюются» чем-то опасным. Не все, только те, у кого что-то в руках. Может, когда он убил первых из нас, он еще не знал этого. Но сейчас — знает. Поэтому он и сместился за автобус, — Донской хрустнул суставами, распрямляя ноги. — Свой шанс мы уже упустили в самом начале. Если он, конечно, был.

Донской вдруг испытал приступ злобы. Ее родила картинка, мелькнувшая перед глазами: Сурта, твердо стоящий на месте, вместо того, чтобы бежать со всеми, и ожидающий, когда богомол, пожирающий очередную жертву, откроется настолько, что можно будет прострелить его мерзкую треугольную голову.

Ни черта с вами не сделаешь, подумал Донской. Вы только умеете говорить. Каждый из вас — кретин, туполобый кретин и ублюдок! Зачем он только отправился с ними к этой дыре — Котловану? Кроме того, Артем почему-то не думал, что богомол ничего не предпринял бы в отношении человека, чего-то ожидающего, а не бегущего прочь, пока не станет поздно. У них не было шансов, даже если бы у кого хватило духу смотреть, как гигантское насекомое пожирает его одногруппника.

Анжела Маверик тихо спросила:

— Так что же делать? Неужели никак нельзя избавиться от этого существа?

— Можно, — Донской улыбнулся одними губами. — Дождаться кого-нибудь. Рассказать про богомола и попросить сюда человека с автоматическим оружием.

Маверик изменилась в лице — ей показалось, Донской издевается над ней.

Тот, как ни в чем не бывало, продолжил:

— Для этого надо, чтобы парни с оружием очень внимательно следили за окнами, а остальные не мешались у них под ногами.

Олег Сурта отошел от окна, ощущая сказать потребность сказать Донскому что-нибудь, что поставит его на место, остудит его норов, проявляющий себя, несмотря на бесстрастное лицо, все больше и больше.

— Ты хочешь сказать, — начал Сурта, заметив при этом, как тот час же сузились глаза Донского. — Ты единственный, кто держит себя, как…

— Тише! — выпалила Ольга Сурта, вскочив на ноги.

Парни посмотрели на нее несколько озадачено, но в следующее мгновение поняли, в чем дело.