Богиня весны - [34]

— Спасибо, — поблагодарила Гадеса Лина, садясь и расправляя складки шелковой юбки.

Она была так захвачена зрелищем люстры и канделябров, что даже не заметила прекрасного китайского фарфора и хрустальной столовой посуды.

Эвридика следом за Яписом вышла из комнаты, оставив Лину наедине с богом. Лина натянуто улыбнулась ему, стараясь не ерзать на месте. Гадес переоделся к обеду. Его одежда была все такой же просторной и такой же черной, но на этот раз ее украшала затейливая серебряная отделка. Волосы Гадеса были так же связаны сзади в толстый хвост, но голова не покрыта. Любой другой мужчина, наверное, выглядел бы глупо и даже несколько женоподобно в таком наряде, представлявшем собой нечто среднее между плащом Зорро и костюмом Эррола Флинна в «Гладиаторе».

Но Гадес глупо не выглядел.

— Надеюсь, тебе понравились твои покои.

Отлично, подумала Лина. Она должна просто разговаривать с ним. Как будто это обычный мужчина.

— Комната просто чудесная... как и все в твоем дворце, — сказала Лина, — Япис сказал, что это тебе я должна быть благодарна за столь теплую встречу — со свежими цветами и чудесной ванной. Спасибо, все просто идеально. Я даже почувствовала себя желанной гостьей, как будто и не явилась без приглашения. — Лина постаралась улыбкой выразить сожаление, что вторглась в чужие владения без спроса.

Гадес подумал, что ему никогда не приходилось видеть чего-то столь же прекрасного, как румянец смущения, вспыхнувший на щеках Персефоны, и вдруг обнаружил, что делает нечто такое, чего не делал уже много столетий. Он улыбался... он наклонился, поймал руку Персефоны и поднес к губам.

— Тебе здесь более чем рады, богиня весны.

Лина едва не свалилась со стула. За все ее сорок три года ни один мужчина не целовал ей руки. Она даже не знала, как следует себя вести в таких случаях. Оставить руку в его ладони? Выдернуть ее? Черт! Чего ей действительно хотелось, так это поцеловать Гадеса в ответ. Но вместо того ее губы сами собой расплылись в глупой улыбке.

— С-спасибо... — запинаясь, пробормотала она.

Гадес отпустил ее руку и отвел взгляд. Что за порыв! Он действовал, как импульсивный дурак. Она ведь богиня; ему не следует забывать об этом ни на минуту.

Лина прекрасно видела, как изменилось выражение лица Гадеса, как его черты словно отвердели. Что случилось? Это было не слишком логично, однако Лине вдруг подумалось, что вот эта сторона Гадеса — облик сурового, бесчувственного бога — представляет всего лишь маску, за которой он прячется, как улитка в своей раковинке. Но почему?

Merda! От таких мыслей Лине захотелось дать себе по лбу, чтобы выбросить всю эту ерунду из головы. С чего это вдруг ее дисциплинированный, организованный ум ударился в романтические домыслы? Впрочем, Лина уже знала ответ на этот вопрос. Все дело было в том проклятом нарциссе... — Над столом повисло неловкое молчание.

«Думай, прежде чем сказать что-нибудь», — приказала себе Лина.

И, глубоко вздохнув, сделала новую попытку.

— Ты так интересно рассказывал о малахите! Я вообще не слишком много знаю о свойствах камней. — Лина посмотрела вверх, на бриллиантовое сияние люстры. — Например, я нахожу бриллианты прекрасными, но об их свойствах мне абсолютно ничего не известно.

— Алмаз — очень сложный камень. — Гадес тоже посмотрел вверх, и, когда начал говорить о драгоценном камне, его голос снова потерял резкость и обрел теплоту. — Алмазы исцеляют, дают храбрость и силу. Если воин всегда носит при себе алмаз, его физическая сила может многократно увеличиться, и именно поэтому в некоторых культурах смертных принято было, отправляясь на войну, надевать украшенные серебром нарукавные повязки, в которые были вшиты алмазы.

— А я-то всегда думала о бриллиантах, что они просто лучшие друзья девушек, — сострила Лина.

— Ты предпочитаешь другим драгоценностям бриллианты? — спросил Гадес.

Лина чуть было не брякнула: «Да!», но внимательный взгляд Гадеса остановил ее. Что-то в его глазах подсказало Лине, что нужно более тщательно обдумать ответ. Она сжала губы и ненадолго задумалась.

Честно говоря, у нее было не слишком много бриллиантов. А точнее, бриллианты, которые ей доводилось носить, были подарками ее бывшего мужа. Лина нахмурилась, вспомнив свое прекрасное, очень дорогое обручальное кольцо с крупным бриллиантом в затейливой сверкающей оправе, — это кольцо стало скорее символом цепей, нежели преданности и верности. Бриллиантовые серьги были подарены Лине в качестве извинения после одной из пьяных тирад супруга, решившего, что растущая популярность хлебопекарни Лины оскорбительна для него. Бриллиантовое ожерелье и безвкусное коктейльное кольцо принадлежали его матери — пустой безвольной особе, никогда не любившей Лину. Каждый раз, когда Лина надевала что-нибудь из этих драгоценностей, она как будто приковывала себя к холодной, отстраненной семье своего мужа. И соответственно, как только она перестала быть его женой, она перестала носить все эти украшения.

Когда же она сама покупала украшения для себя, она никогда и не думала о бриллиантах. Лина улыбнулась, вспомнив чудесные длинные серьги, которые она подарила себе на прошлый день рождения. Да, эти камни она могла с уверенностью назвать любимыми.