Богиня судеб - [15]

Решившись, он все-таки подошел ближе. Без сомнения, дух благородного рыцаря переселился в Ущелья - он ещё убедился в этом, увидев, с какой силой был нанесен удар. Даже волоса нельзя было б просунуть между рукоятью и спиной убитого.

Бенино поежился и отвел взгляд. Бахрома покрывала, тоже заляпанная кровью, большая рука Сервуса, синевато-белая, с модным дутым золотым перстнем на толстом пальце левой руки, крупный, но недорогой алмаз у изголовья (наверное, он смотрел его перед сном), и... Философ отшатнулся. Золотая цепочка, на которой рыцарь носил ключ от ларца с Лалом Богини Судеб, была разорвана!

Судорожно сдернув её с шеи друга, Бенино убедился в ужасном подозрении своем. Ключа на цепочке не оказалось, а это значит, что и камня в ларце уже нет... Не обращая больше внимания на стоны и всхлипы гостей за спиной, до того сильно раздражавшие его, философ кинулся на колени и принялся судорожно шарить рукой под кроватью. Умом он понимал, что все поиски его напрасны - вчера все видели, что ключ от ларца Сервус носил на этой цепочке, но слабая надежда заставляла сердце трепетать в ожидании находки.

- Ты думаешь, Лал Богини Судеб ещё на месте? - криво, совсем невесело усмехаясь, спросил философа Гвидо.

- Думаю, нет, - ответил Бенино, поднимаясь и отряхиваясь.

- Тогда позволь мне осмотреть место... преступления... Друзья! вежливо обратился Гвидо к гостям. - Прошу вас идти вниз. Право, здесь вы уже ничем не можете помочь.

И он, не дожидаясь, когда его просьба будет выполнена, направился к ложу рыцаря.

- Нет! - дико взвизгнул вдруг Ламберт, кидаясь к телу хозяина и закрывая его как птица закрывает своих птенцов. - Нет! Не дам! Не прикасайтесь к нему!

Слезы брызнули из глаз старика. Повернувшись спиной ко всем, он склонил голову к мертвому телу, обняв его руками, и тихо, горько заплакал.

Сердце Бенино сжалось. Его никогда не вводила в заблуждение извечная ворчливость старого слуги. Он отлично видел и знал, что Сервус Нарот является его единственным любимым существом. Он нянчил его, когда тот только родился, он носил его на руках, он воспитывал его - словом, был нежнее и заботливее, нежели мог быть родной отец. И вот теперь жизнь его разбита. Как можно пережить такое горе?

Бенино со вздохом покосился на стоящего сзади Пеппо. Для него тоже этот мальчик был как сын. Когда он родился, философу уже стукнуло двадцать три года. Он помнил и первую улыбку брата, и первый шаг, и первое слово его. Не имея собственных детей, Бенино самовольно принял на себя обязанности отца, так что Пеппо до сих пор воспринимал его именно так. Впрочем, их родной отец находился в полном здравии, но воспитание детей никогда не входило в круг его интересов...

- Ну, полно, Ламберт, полно... - пробормотал философ, трогая плечо старого слуги. - Что теперь... Ничего не поделаешь...

- Ничего не поделаешь! - эхом подхватил Гвидо. - Я не трону его, Ламберт, я только рядом посмотрю...

Закрыв за гостями дверь, он живо присел на корточки и завертел головой, оглядывая пол, ковер и низкий, ниже его колена, столик. На столике стоял бронзовый сосуд с травами (рыцарь увлекался сушением трав, кои затем поджигал и через маленькую трубочку с наслаждением вдыхал едкий дым), бутыль вина и серебряный кубок. Вздернутый короткий нос малыша непостижимым образом задвигался, словно пытаясь учуять то, что недоступно глазу. Светлые и легкие как пух волосы взъерошились, видимо, вследствие напряженной работы мысли под ними. Кошачье лицо его почему-то было совсем белым, даже веснушки пропали, а зеленые глаза рыскали повсюду с таким странным выражением, что Бенино счел своим долгом вежливо осведомиться:

- Послушай, любезный, а не ты ли убил моего друга Сервуса?

- Нет, не я, - отказался от сомнительной чести считаться убийцей малыш Гвидо, ни на миг не прекращая осмотра.

- А кто?

Философ и сам понимал, что вопрос сей глуп и пока несвоевремен, но не смог от него удержаться - больно уверенный вид был у этого мелкого белобрысого парня.

- Не знаю, уважаемый Бенино, не знаю... - последовал ответ.

Затем Гвидо встал, отряхнул руки.

- Я бы хотел поговорить с гостями, - мрачно сказал он. - Надеюсь, ты поможешь мне?

Бенино сморщился. Все хотят, чтоб он помог. Сначала Сервус, теперь малыш Гвидо... Впрочем, Сервусу он так и не успел помочь...

- Что я должен делать? - буркнул он, и не думая скрывать недовольство.

- Ничего особенного. Но если гость не захочет мне отвечать, ты его уговоришь.

- Что ж...

Оставив Ламберта наедине с холодеющим телом Сервуса Нарота, философ и Гвидо пошли вниз.

* * *

Казалось, это молчание сейчас взорвется, как вулкан. Хмурые лица, опущенные долу глаза, раздражающее шарканье ног под столом. Каждый (кроме самого убийцы, конечно) подозревал в преступлении сидящего рядом или напротив, все равно. Каждый думал, что и собственная его участь могла оказаться таковой: поди знай, что за сущность скрывается за приятной внешностью и обходительными манерами. Разве можно даже мысль, даже полмысли допустить, что в их прелестную тесную компанию коллекционеров затесался монстр, отродье злобного Бургана, для коего чужая жизнь не стоит и медной монеты. Вернее, стоит - камня Богини Судеб. Да, сие неоценимое сокровище, предмет вожделения не только знатоков, но и любого разумного человека, но убить ради обладания им? И не просто прохожего, а друга, приятеля, в глаза которого не раз смотрел, вместе с которым не раз смеялся, в конце концов, в доме которого считался гостем? Примерно такие размышления занимали сейчас этих людей, волею случая оказавшихся замешанными в страшном деле.