Боги выбирают сильных - [22]

Это была верная тактика, ей следовал не он один. И хотя малонаселенная Стимфалия давала всего сорок семь из трех тысяч восьмисот семи плебейских делегатов, лидеры радикалов полагали, что громкая победа их фракции в самый разгар политического кризиса позволит изменить настроение колеблющихся и сбросить наконец ненавистное правительство.

Вопреки традиции, первый министр не поехал с императором в Мемнон: дочь попросту опасалась отпускать отца из-под своего непосредственного влияния. Третьего Фортуналий аристократическая фракция продемонстрировала свою силу на богослужении в Пантеоне в честь Дня Рождения Божественного Фортуната: все сенаторы, продолжающие поддерживать Тита и Софию, собрались сплоченной группой вокруг своих лидеров.

А Четвертого Фортуналий, когда отмечался традиционный День Коронации императоров-августов, сенатора Марцеллина настиг неожиданный и ошеломляющий удар. Он получил письмо от Доротеи, в котором дочь заявляла отцу о своем решении остаться с мужем, несмотря на отлучение Варга от разрешенной веры. Одновременно стало известно о том, что регентша Доротея от имени герцога Свенельда амнистировала Варга и всех остальных преступников. В Нарбонну тотчас унеслось категорическое повеление имперского правительства арестовать мятежную регентшу и немедля доставить ее в столицу метрополии. Однако повеление исполнить не удалось: Доротея исчезла вместе со Свенельдом. Существовали основания предполагать, что она сбежала к Варгу, в то таинственное убежище, где он скрывался уже целый месяц…

Измена аморийской княжны, в чьих жилах текла священная кровь Фортуната, державе Фортуната, да к тому же измена с заклятым врагом этой державы, затмила собой все предшествующие потрясения. За всю историю Аморийской империи такого не случалось никогда. Такое было просто невозможно!

Коллеги Корнелия Марцеллина по Сенату потребовали его добровольного ухода из этого благородного собрания. Их можно было понять: потомки Величайшего Основателя не желали заседать вместе с человеком, чья дочь запятнала себя изменой священной крови Фортуната. В знак уважения к прошлым заслугам марцеллиновского рода князю Корнелию было позволено выступить в Сенате с последней речью.

Так начинался новый год — год царствования над Ойкуменой аватара Симплициссимуса, владыки войны и смерти…

***

148-й Год Симплициссимуса (1787), 6 января, Темисия, Патрисиари.

Речь князя Корнелия Марцеллина в Сенате

Братья и сестры!

Вы ждете от меня покаяния. Его вы не услышите. Мне не в чем каяться перед вами. Разве только в том, что я, как патриот державы, ставящий благо государства неизмеримо выше личных уз, ровно год тому назад отдал мою Дору за принца Варга. Всем вам известны имена людей, устраивавших этот брак. Они, эти люди, говорили нам красивые слова о вечным мире между Аморийской империей и Нарбоннской Галлией, каковой мир и должен-де затвердить этот неравный брак.

Дальнейшее известно. Красивые слова остались лишь красивыми словами. Минувший год был годом стыдных неудач в Нарбоннской Галлии.

Конвульсивные метания имперского правительства между миром и войной, между войной и миром, между претендентами на герцогский престол привели к гибели тысяч солдат Божественного императора.

И что в итоге? Ради чего погибли верные сыны и дочери Священного Отечества?

В итоге некогда богатая колония подверглась совершенному разорению. Количество нарбоннских подданных Его Божественного Величества Виктора Пятого сократилось до столь ничтожных цифр, что даже это бесстыдное правительство стыдится заявить их нам!

Богатая страна стала пустыней, а дикий варвар, обуреваемый нечистыми страстями, да-да, тот самый, за которого принуждена была выйти замуж моя дочь Дора, тот самый, послуживший инструментом мятежа, тот самый, которого Святая Курия закономерно объявила отлученным, словно в насмешку над всеми нами, — над Курией, и над Сенатом, и над делегатами народа, — по-прежнему гуляет на свободе!

Я утверждаю, что имперское правительство прекрасно знает, где прячется злокозненный изменник. И более того: есть основания подозревать, что именно оно невольно — а может, вольно? — помогает ему спастись от длани правосудия и выжить, вопреки закону.

Вы спросите меня, коллеги: зачем это правительству? Какую цель преследует оно?

Вот эта цель: правительство мечтает посадить изменника на герцогский престол!

Вы потрясены? Я — тоже! Но вот бумага, подтверждающая наличие у правительства таких безумных планов. Это проект императорского эдикта о возвращении изменника в лоно Священного Содружества и утверждении его правящим герцогом Нарбоннским!

Нет, это не фальшивка — улика подлинная! Правительство сидит и ждет, когда обуреваемый злодейской силой варвар поклонится Божественному Престолу Фортуната!

Позор пособникам бунтовщика!

Вы снова спросите меня: зачем имперскому правительству этот ничтожный самозванец, этот тиран кровавый, лютый убийца, мучитель своего народа? Разве не проще, разве не правильнее было упразднить никчемное герцогское правление и учредить в Нарбонне власть экзарха, как это постоянно предлагала наша фракция?! Ужели любой из аморийцев, носящих высокий чин прокуратора, управится в Нарбонне хуже, чем погрязший во злодействе троглодит?!