Боги выбирают сильных - [21]

«Адепт Согласия, — с трепетом подумал Варг. — Ульпины говорили мне о них. Но что может быть нужно этому Адепту от моей Доры? Она не знает моих тайн, не знает, какое оружие творили для меня Ульпины…».

Доротея продолжала, изредка прерывая свой шепот тихими всхлипами: — …Здесь все следят за всеми… и за мной! Меня не выпускают в город, и я не знаю, что в стране творится. Повсюду стража из легионеров; они дежурят и за этой дверью. Хвала богам, хотя бы Свенельда не отобрали… но я боюсь — ведь могут отобрать! Они все могут, я им — ничего!

Молю тебя, любимый, возьми меня отсюда, я здесь не выживу, меня и Свенельда возьми…

— О, когда б я мог! — в бессильной ярости простонал Варг.

Доротея вскинула голову и заглянула в его глаза.

— А что тебе мешает? Я буду жить с тобой, где ты живешь.

— Если бы знала ты, где я живу, то ты бы так не говорила…

— Я согласна на все, лишь бы быть с тобой, а не с этими… у которых перстни из Хельгарда!

Варг обволок ее лицо своими ладонями и, сделав над собой невероятное усилие, проговорил:

— Нет, моя хорошая, мы с тобой не можем так поступить. В своей гордыне я сгубил тьму жизней, которые не мне принадлежали… не вправе я отнять жизнь у тебя! Моя судьба — это моя судьба. А у тебя судьба другая. Ты молода, красива, ты дочь сенатора и князя, ты не замешана ни в чем… Сделай все, что они от тебя хотят, и забудь обо мне. Пожалуйста, моя хорошая, ради любви ко мне — забудь меня! Уйдя со мной, ты делу не поможешь, а лишь себя погубишь…

— Ты заблуждаешься, любимый! Уйдя с тобой, я погублю лишь своего жестокого отца…

Варг с изумлением посмотрел на Доротею. Она объяснила:

— Если я отрекусь от тебя, мой отец окажется на коне. А у Софии Юстины расчет другой. Она поставила на нашу любовь. Она надеется, что если я останусь с тобой, с мятежником, отлученным от Содружества, случится невообразимый скандал, и в центре этого скандала будет мой отец, вернее, он уже будет отец изменницы священной крови Фортуната… Скорее угаснет солнце, чем отец изменницы когда-нибудь наденет звезду консула и станет первым министром! Ты спросишь, чем власть Софии Юстины для нас полезней власти моего отца? Я тебе отвечу…

— Не надо отвечать; я это знаю сам, — вымолвил потрясенный Варг.

— Ты лучше мне скажи другое: вот это все… ну, то, что ты сейчас наговорила мне… ты все это сама придумала?!

Доротея смутилась. Варг заставил ее глядеть ему в глаза. Он ждал признания. Он был готов к нему. Признание бы объяснило многое, если не все. Но то, что он услышал, ошеломило Варга своей наивной простотой.

Жена сказала:

— Я не сама это придумала… Мне оно приснилось.

— Приснилось?! Как?

— Минувшей ночью… Прости меня, любимый, я больше ничего не помню! Утром проснулась, и это уже было в голове. А разве я неправильно сказала?

— Дора, постарайся вспомнить, в твоем сне не было ли человека… такого маленького, с лицом, как физия у крысы… или двоих таких, постарше и помоложе?

Девушка задрожала от волнения и, запинаясь, прошептала:

— Нет, не было там ни крыс, ни змей, ни прочих тварей… никого не было!.. А ты не думаешь, что этот, с ужасным перстнем из Хельгарда, мог мне внушить…

Варг быстро закрыл ей рот рукой. «Лучше этот, чем тот, — подумалось ему. — Этот хотя бы живой!».

— Послушай меня, девочка. Мне надобно обмозговать такое дело…

Немного потерпи. Кто знает, может, я скоро за тобой вернусь…

— Люблю тебя и буду ждать, — проговорила Дора, и на лице ее, влажном от слез, светилась счастливая улыбка…

А когда массивная фигура Варга вновь скрылась в ночи, позади Доротеи в полумраке обнаружилась смутная тень, и приглушенный голос отрывисто произнес, с едва уловимой иронией:

— Veni, vidi, fugi[20]. Quid me fugis, justum et tenacem Gallus?[21] От судьбы не убежишь, благородный друг…

Доротея задрожала всем телом, затворила глаза и, не рискуя оборотиться, прошептала:

— Я сделала все правильно?

— Optime[22], — отозвался голос. — Особенно удачным вышло место, где ты упомянула «страшный перстень из Хельгарда». Н-да… Плох будет тот рыцарь, который не сочтет своим священным долгом вырвать любимую девушку и родное, невинное дитя из лап зловредных аморейских колдунов!

— Вы обещали помочь ему…

— Не беспокойся, крошка, мы ему поможем. Кто же еще ему поможет, как не мы?..

За дверями опочивальни крепко спали легионеры, приставленные сторожить регентшу и ее ребенка. Ночной дворец казался мертвым, и только крысы жили тайной жизнью.

Глава двадцать девятая, в которой хитроумный дядя обманывает ожидания своей обворожительной племянницы

Наступили Фортуналии — праздничные дни между декабрем ушедшего года и январем наступающего. Август Виктор V отбыл из Темисии в Мемнон, чтобы, по обычаю, провести в Храме Фатума интронизацию понтифика очередного года.

В Первый День Фортуналий, согласно традиции, состоялись выборы плебейских делегатов. На этот раз выбирали делегатов от Стимфалии. Никто не сомневался, что в Народный Дом пройдет молодой Андрей Интелик, сын вождя радикальной фракции Кимона Интелика и протеже сенатора Корнелия Марцеллина. Всю свою предвыборную кампанию Андрей Интелик построил на ожесточенной критике юстиновского правительства.