Боги нефрита и тени - [24]

– Привлек, и что?

– Я хочу, чтобы ты вернул то, что доверил тебе мой брат.

– И ослушаться приказов Великого повелителя Шибальбы? Ну, нет, ты не получишь его, – мам покачал головой.

– Все, что от тебя требуется, – подчиниться настоящему правителю и ослушаться приказов фальшивого.

– Фальшивый… Настоящий… Все это так сложно для моего простого ума. Сегодня трон у Вукуб-Каме, завтра на него можешь сесть ты, но можешь и не сесть. Мне бы не хотелось столкнуться с твоим братом, когда он будет в гневе. К чему мне эта нервотрепка?

Мам широко открыл рот и выпустил еще один порыв ветра, сильнее, чем раньше, такой и вправду мог переломать кости, но Хун-Каме поднял руку, и ветер стих.

– Больше так не делай, или я решу, что ты невежлив, – сказал он.

Голос мама стал хриплым.

– Прости, я думал, мы играем! – Он кивнул на Кассиопею. – Тут такая красотка, я думал, мы сейчас будем танцевать вокруг нее, как два петуха. Серьезно, я бы не…

– Заткнись. – Тон Хун-Каме немного отрезвил мама, с лица которого наконец слетела улыбка. – Если не вернешь то, что принадлежит мне, окажешься в очень неприятной ситуации. Оковы, как ты говоришь, надолго тебя не удержат, согласен, но я могу основательно испортить тебе жизнь. И сейчас, в Веракрусе, и потом, когда сяду на трон. Никаких игр на реках, ни капли спиртного, никакого смеха для тебя и братьев.

– А если ты не вернешь трон? – спросил мам с притворной невинностью.

– Думаешь рискнуть, кузен? Напрасно. Вспомни, что я умею. Также не забывай, что мой брат всегда был слабее.

Кассиопея, хотя ночь была очень теплой, почувствовала, как по коже пробежал холодок, и поежилась. Казалось, что земля стала замерзать под ногами. Мам тут же сник.

– Этот… этот холод… – застучал он. – Перестань, кузен, – из его губ вырвалось облачко пара.

– Холод? А я ничего не чувствую. Кассиопея, ты чувствуешь что-нибудь? – самодовольно спросил Хун-Каме.

Она на всякий случай отрицательно покачала головой, да и холод ее особо не донимал.

– Я уважаю тебя, Хун-Каме. Ты же знаешь, – заюлил мам; кончики пальцев у него уже начали белеть.

– Правда? А я уж усомнился.

– Я бы не хотел, чтобы мы стали врагами.

– Поклянись, что вернешь мое, и я буду считать тебя невиновным.

Кассиопея испытывала сложные чувства. Ее поразило появление Хун-Каме из сундука, но сказать, что она очень уж испугалась, – нет, такого не было. Теперь же, увидев испуг мама, она подумала, что не до конца осознавала, кто все эти дни находился рядом с ней. Хун-Каме был не просто Владыкой Поземного мира – он был богом смерти, а она повышала на него голос, дерзила, бросала вызов, как будто он человек. Она видела изображения Смерти в старых книгах. Скелет в саване с провалами вместо глаз. И только теперь до нее дошло, что Смерть может быть разной. Она как будто разглядела череп под широкополой шляпой. И если мам боится Смерти, не стоит ли и ей бояться своего спутника, а не делиться апельсинами и пить с ним кофе?

– Клянусь воздухом и водой, землей и огнем, если нужно. Отпусти меня, и я передам тебе ухо, – прошептал мам.

Хун-Каме произнес одно слово, и лед, сковывавший мама, тут же растаял. Затем он развязал веревку, и мам вытащил из кармана деревянную шкатулку, инкрустированную перламутром. Внутри лежало отлично сохранившееся ухо. Бог прижал его к голове, и ухо приросло, словно его никогда и не отрезали.

– Я так понимаю, мы остаемся дружными кузенами, – сказал мам, потирая руки. – И мне теперь позволено будет уйти?

– Иди уж, наслаждайся ночью.

Воспрянув, мам проказливо вскинул бровь.

– Ночь бы удалась, если б я смог испробовать сладость твой красотки. Позволишь ей потанцевать со мной? – Он подмигнул Кассиопее. – Как же мне нравятся смертные женщины! Раз мы снова друзья, братец, дай мне погреться рядом с ней, после такого колотуна, знаешь ли…

– Я сейчас дам тебе пощечину, – прервала его тираду Кассиопея.

– Иногда я не против хорошей пощечины, иди ко мне, крошка…

– Поищи развлечений в другом месте, – сухо заметил Хун-Каме. – И извинись перед леди за грубость.

– Ах, какие мы чувствительные! Я просто пытался быть дружелюбным, но если не вышло, я, пожалуй, пойду. Нет смысла оскорблять Смерть и его… хм, прислужницу. Приношу извинения, мисс. Всего хорошего, братец.

Мам закурил и, посмеиваясь, направился по переулку к шумной толпе, вскоре он исчез из виду.

– Спасибо, – сказала Кассиопея Хун-Каме.

– Напрасно ты благодаришь меня за такие мелочи.

Кассиопея кивнула. Действительно, мелочь. Он заступился за нее, потому что она была ему нужна. Тем не менее ей было приятно. Никто никогда не защищал ее, и она не могла не испытывать благодарность. Она снова забыла про его истинную природу и видела в нем мужчину.

– Леди Тун, прошу пойти со мной, нам нужно поработать, – сказал Хун-Каме, увлекая ее за собой.

– Поработать над чем?

– Теперь, когда я вернул ухо, я слышу голос психопомпа[20]. Давай найдем подходящий перекресток.

– Не понимаю, о чем ты.

– Увидишь, – сказал он.

Глава 10

Они уходили все дальше от центра города, и людей становилось все меньше. Дома по обеим сторонам улицы стояли тихие, как надгробия на кладбище. Белый костюм Кассиопеи отражал свет луны, а черный костюм ее спутника сливался с темнотой, лишь серебро искрилось.